Красный Элвис - [6]

— Ну, скажем, не павлин, — возразил Гога, — павлином его никто называть не собирается. Придумаем нормальное название. Или оставим старое.

— Это какое? — не понял Саныч.

— «Бутерброды». А что, — снова заулыбался Гога, — нормально звучит: клуб экзотического отдыха «Бутерброды». А, Славуня?

Славуня кивнул, потом кивнул еще раз. Чего-то большего от него ждать было трудно.

— Да ты не парься! — сказал Гога компаньону. — Геев на себя возьмет вот он, — он показал на Славика. — Нам с тобой главное до лета ремонт сделать, а там посмотрим. В конце концов, — подумал он вслух, — почему бы не гей-клуб? Во всяком случае, блядей не будет.

И все принялись за работу. Гога толкнул гипсокартон, Саныч свел партнера с нужными людьми, и они начали ремонт. Славик, в свою очередь, вызвался зарегистрировать гей-клуб как клуб молодежных инициатив, чтоб не башлять за коммерческую деятельность. Как оказалось, Славика вправду знали все, поэтому старались избегать с ним общения. С утра Славик шел в исполком, заходил в буфет, пил там чай, беседовал с буфетчицами о погоде, после чего шел в управление культуры. В управление его не пускали, Славик обижался, прибегал в клуб, ругался с рабочими, делавшими ремонт, кричал, что он в шоу-бизнесе уже двадцать лет, и угрожал пригласить на открытие Гребенщикова.

И вот, кстати об открытии, прошла весна, ремонт был сделан, клуб можно было открывать. Гога снова собрал всех, на этот раз в своем только что отремонтированном кабинете.

— Ну что, — осведомился он, — у кого какие идеи насчет открытия?

— Значит, так, Георгий Давидович, — деловито начал Славик, — есть ряд идей. Во-первых, фейерверк…

— Давай следующую идею, — перебил его Гога.

— Ладно, — не растерялся Славик, — предлагаю японскую кухню.

— Где ты ее возьмешь? — поинтересовался Саныч.

— У меня есть знакомые, — ответил ему Славик не без гордости.

— Японцы?

— Нет, вьетнамцы. Но работают под японцев. У них контейнеры на Южном. В одном они шубы шьют, в другом у них кухня.

— Еще! — снова перебил его Гога.

— Цирковой стриптиз, — победоносно выдал Славик.

— Какой? — переспросил Гога.

— Цирковой, — повторил Славик. — У меня есть зацепки: четыре телки в бикини, работают неделю через две, чаще не могут: подрабатывают во Дворце пионеров.

— Так, — остановил его Гога, — отпадает, я же говорил, блядей у меня в клубе не будет. Мало мне геев, — озабоченно добавил он и снова обратился к Славику: — У тебя все?

Славик достал папиросу, медленно зажег ее, выпустил дым, тяжело вздохнул и начал:

— Ну что ж, хорошо, хорошо, — он сделал значительную паузу, — ладно, Георгий Давидович, я понимаю, к чему вы ведете, ладно, я поговорю с борей, если вы настаиваете, только, думаю, он не захочет бесплатно, даже для меня…

— Короче, — отмахнулся Гога, — Саныч, будь другом, пробей каких-нибудь музыкантов, ладно? А ты, — это уже он Славику, — подумай, кого приглашать будем.

— Как кого? — оживился Славик. — Пожарников нужно, налоговую, из управления культуры кого-нибудь. Помониторим, одним словом.

— Ну хорошо, — согласился Гога, — только ты уж постарайся, чтобы среди этих пидоров и пара нормальных геев была.

Открытие состоялось в начале июня. Сан Саныч пробил вокально-инструментальный ансамбль, игравший в ресторане отеля «Харьков». Программа у них была накатанная, брали они недорого, на работе не пили. Славик составил список приглашенных, всего сто с чем-то человек. Гога долго изучал предложенный ему список, потом долго его редактировал, вычеркнул фамилии буфетчиц из исполкома и четырех работниц Дворца пионеров, остальная часть списка была одобрена. Славик пытался отстоять хотя бы буфетчиц, но после долгого спора отступил. Гога пригласил партнеров по бизнесу, оптовиков, с которыми торговал гипсокартоном, друзей детства и братьев Лихуев. Сан Саныч пригласил маму, хотел позвать знакомую, бывшую проститутку, но подумал о маме и отказался от этой затеи.

Открытие вышло пафосным. Славик упился за полчаса, Сан Саныч попросил охрану следить за ним, Гога велел всем расслабиться — открытие все-таки. Мама Сан Саныча вскоре ушла, сказав, что музыка играет слишком громко, Саныч вызвал для нее такси и вернулся праздновать. Оптовики посбрасывали галстуки и пили за здоровье владельцев, Славик громко пел и целовался с представителями налоговой. В принципе, изо всей публики он единственный вел себя как гей, во всяком случае, как он это понимал, и делал это целенаправленно, чтобы завести публику. Публика в конце концов завелась. В результате братья Лихуи подрались в мужском туалете с оптовиками — в принципе, нормальный мордобой, за что-то же они бабки платили. Из туалета доносились обиженные крики Гриши Лихуя: «Сам ты пидор!» Савва Лихуй поддерживал брата. Драка была быстро локализована, Саныч всех развел, и пьяные оптовики поехали догуливать в клуб со стриптизом, поскольку в «Бутербродах» стриптиза не было. Представители налоговой тоже поехали в клуб со стриптизом. Славика они с собой не взяли, чтобы не портить репутацию. Публика почти разошлась, лишь возле бара на стуле сидела какая-то девочка, а в углу шепталось двое мужчин среднего возраста, внешне похожих на тех же самых представителей налоговой. То есть что-то определенное об их внешности сказать было трудно.