Красный дом - [51]

– Это она попросила меня так сказать. Просто чем-то расстроена.

– Чем?

– Честно говоря, не знаю.

– Я схожу к ней после ужина.

– Анжела…

– Мы что, должны бросить ее там, наверху, в полном одиночестве?

– Нет.

– Она моя дочь.

Мелисса посмотрела на мать и Ричарда. Они выглядели так, будто сидели в разных комнатах. Значит, Ричард все узнал. Мелисса еще не утратила этот детский бесстыжий радар, умеющий выискивать слабые точки. Чуять их, как акулы чуют кровь в воде. Интересно, во что все выльется?

– Ты веришь в реинкарнацию? – спросил Бенджи у брата.

– Конечно, нет, – ответил Алекс. – Разве ты можешь вспомнить, кем был в прошлом воплощении?

Неверный ответ. Бенджи требовалось, чтобы Алекс ответил «конечно же я верю в реинкарнацию», потому что он хотел в следующий раз родиться пандой или гориллой. Впрочем, он согласен вернуться кем угодно, лишь бы твердо знать, что живет повторно. Не желая раздумывать над тем, что произошло с землеройкой или с бабушкой, Бенджи перестал слушать Алекса. Сдерживая слезы, он принялся выкладывать из риса свое имя.

Мелисса принесла две тарелки с пудингами, накрытыми перевернутыми чашками. Поставив тарелки на середину стола, она сняла чашки, словно фокусник, выставляющий на всеобщее обозрение кроликов.

– Например, джинсы в обтяжку, – говорила Луиза Алексу. – Я просто не понимаю такую моду. Наверное, я старомодная мымра.

– По-моему, ты привлекательная, – возразил Алекс.

Луиза пристально посмотрела на него, раздумывая, было ли это сказано лишь из вежливости.

«Она это делает, чтобы позлить меня?» – подумал Ричард и заставил себя повернуться к Анжеле, чтобы не наблюдать за представлением.

– Я должен извиниться перед тобой.

– За что? – удивилась Анжела.

– За прошлую ночь, когда ты задала вопрос на медицинскую тему. Ты не говорила мне, что потеряла ребенка.

– А зачем мне было об этом рассказывать? – с излишней резкостью спросила Анжела.

– Возражение принимается. – Ричард зачерпнул ложкой колыхающийся пудинг, который почему-то оказался суховат. Захотелось смешать его с ванильным кремом, как сделал Бенджи. – Но это все равно остается для тебя проблемой.

– Чуть раньше я обсудила это с Луизой. И не уверена, что смогу рассказать об этом дважды в один день.

– Понимаю.

Он не знал об их разговоре, потому что сегодня не говорил с Луизой, как бывало раньше. Анжела, должно быть, услышала в его голосе горечь оттого, что его отодвинули в сторону, и Ричард решил сменить тему.

– Подозреваю, у тебя не сохранилось ни одной фотографии отца.

– У меня вообще нет никаких фотографий. Наверное, мама выкинула. Или их вывезли вместе со всем остальным. Боюсь, я не слишком сильно привязана к таким вещам.

– У меня их три.

– Три чего?

– Фотографии отца. До сих пор не знаю откуда. Решил, что тебя это может заинтересовать. Надо было взять их с собой.

Со сложной смесью предвкушения и страха Анжела попыталась представить, что на тех фотографиях, не сумела и запаниковала. Вновь нахлынули воспоминания: ил и водоросли, пустой дверной проем.

– Напомни, и я вышлю их тебе на следующей неделе. Откровенно говоря, эти фотографии мне не нравятся, но и выбросить не могу. Почему-то боюсь, что отец разозлится на меня из-за этого. Глупо, правда?

Он мог выбросить фотографии? Не сказав ей об этом? Анжела встала.

– Пойду, проведаю Дейзи.

Грязно-оранжевый свет уличных фонарей в предрассветной серости. Мокрый черный асфальт. Она пересекает парковку спортивного центра «Уилан». Влажный воздух. Клацанье шкафчиков. Чей-то синий носок для плавания. Хлопок дверцы. Поворот ключа в замке. Она идет к белому свету бассейна, заталкивая волосы под шапочку и натягивая ее на уши. Вскрики и свистки. Она плюет на очки для плавания и проводит языком по резиновой прокладке, прежде чем надеть их на глаза. Останавливается перед рядами красных пенопластовых поплавков. Руки подняты над головой вверх ладонями, пальцы сплетены в замок. Большая черная стрелка касается белой.

Прыжок – словно скольжение вперед ногами по ледяной горке. Она ныряет в голубую тишину и смотрит вверх из-под хлорированной воды на подвижную и серебристую, точно ртуть, поверхность, на которой качаются веревки с красными шарами. Кто-то падает рядом с ней в облаке пузырьков, похожих на серебряные монеты. Оттолкнувшись, она выныривает на шумный воздух. На бортике бассейна стоит Сандерсон в жутком спортивном костюме сиренево-фиолетового цвета и с желтым свистком.

– Так, народ. – Он хлопает в ладоши, и эхо разносится по всему помещению. – Восемь дистанций для разогрева. Давайте-ка разбудим ваши ноги и руки.

Она отталкивается от бортика и, шевеля ногами, скользит под водой – это похоже на медленный полет – потом выплывает на поверхность; правая рука загребает воду, дышать можно, лишь когда голова отвернута в сторону. Раз, два, левой. Раз, два, правой. В конце дорожки она касается бортика и переворачивается под водой, и мир тоже переворачивается, словно блинчик на сковороде. Рядом с дельфиньей легкостью плывет Лорен, размашисто загребая воду. Они вместе отталкиваются от бортика и двигаются с идеальной синхронностью. Она хищной птицей парит в синеве над долиной. Промельк зеленого купальника Лорен. Переворот, толчок, скольжение. Четыре дистанции, пять… Тихая уединенность подводного мира. Но они, кажется, уже не плывут? Теплый воздух, шум машин… Или прибоя? Запах крема от загара. Они на острове. Короли с их судом далеко-далеко. Лорен ложится и стягивает купальную шапочку, высвобождая длинные рыжие волосы. Ее плечи обсыпаны веснушками, а под тонкой кожей голубеют венки, по которым можно провести пальцем.