Красный башмачок - [8]
Над головой поднимался светлый полярный день. Водная гладь моря мягко серебрилась. На волнах, как всегда вперемешку, качались русские и иностранные суда. А на рейде, по-прежнему ощетинившись орудиями, замерли крейсеры.
Иван долго всматривался: всё хотел разглядеть свой тральщик у дальней причальной стенки. Однако ничего не смог увидеть. Неужели браточки так его и не дождались? Хорошо ещё, если успели до вступления интервентов уйти в открытое море. А может быть, их, бедолаг, уже разорудили?
Ивана под конвоем повели на английское сторожевое судно, пришвартовавшееся в порту прошедшей ночью. Он не ожидал, что встретит здесь столь представительное собрание: лейтенанты, помощник капитана, капитан, двое в штатском… В кают-компании на столике перед ними лежала пачка бумаг. Иван сразу определил: это были его документы.
Начался допрос. Офицеры спрашивали по- английски, переводчик переводил:
— Сколько угнал из порта кораблей?
— Куда вёз пшеницу?
— Где спрятал оружие?
Сорокин молчал.
Один офицер замахнулся на него стеком и, покраснев как рак, что-то громко прокричал по-английски. И сразу же заорал переводчик:
— Будешь отвечать или тебе мало вчерашней взбучки?
Иван повернулся к переводчику:
— А ты чего растявкался, прихвостень проклятый! Продался буржуям?
Переводчик, конечно, не стал переводить его слова.
Опять посыпались вопросы.
И опять Иван не отвечал.
Неожиданно заговорил по-русски сухопарый англичанин в пенсне. До сих пор он не принимал участия в допросе. Но Иван понял, что он тут главный.
— Я бывал в Петербурге, — сказал англичанин, сильно коверкая слова. — Это очень прекрасный город. Там много деловых людей. Мы тоже есть деловые люди. Будем говорить о бизнесе.
То, что он предложил, поразило Сорокина. Среди отобранных у Ивана бумаг был мандат, по которому Петроградский Совет доверил ему безгранично распоряжаться государственным имуществом и деньгами здесь, на Северном побережье. Сорокина назначили в Мурмане уполномоченным. И прямо указали в документе: «Всему, что Вы по сей доверенности законно учините. Совет Вам верит, спорить и прекословить не будет».
Вот англичанин и предложил:
— Мистер Сорокин, почему бы нам вместе не воспользоваться этим мандатом. Будет большой выгода нам и вам.
Кровь ударила Ивану в лицо.
— Во-о, выкуси! — Он вывернул кукиш под самым носом англичанина.
Тот презрительно поморщился. Снял пенсне и бесстрастно протёр стёкла.
— Своими бы руками давил гадов, какие зарятся на народное добро! — не унимался сапожник. — А ты, сволочь, хошь, чтоб я сам ворюгой сделался. Не выйдет!?
Чем больше распалялся Иван, тем спокойнее становился англичанин. Казалось, Ивановы оскорбления его даже не задевали.
— Много вас, охотников, появилось на наше богатство! — Иван ещё кричал про кровопийцев-капиталистов, которые привыкли грабить простой люд, про бездельников, живущих за счёт чужого труда…
— Довольно, — остановил его англичанин, — Оставим политику, мистер Сорокин, поговорим об общем деле.
«Хитрюга, хочет мне задурить голову, — подумал Иван. — Посмотрим, чем будет меня подкупать».
Англичанин начал издалека:
— Мистер Сорокин, какой громадный дом вы имеете?
Иван на своё жильё не жаловался. В уютной маленькой квартирке они жили с женой Настенькой да с двумя сынишками — Витей и Мишей.
— А я имею предложить совсем отдельный коттедж, два этажа, сад, фонтан.
Сорокин пожал плечами.
— Какой свой бизнес имеете, мистер Сорокин?
Забот у Ивана было по самое горло. Вот и сюда он приехал исключительно по фабричным делам.
— Дел много, сложа руки не сижу.
— Но, но, — возразил англичанин. — Свой, совсем свой бизнес?
Сорокин не знал, что отвечать.
— Мы вам поможем открыть свою фабрику. Сначала маленькую, потом… — Англичанин широко развёл руками.
И снова чуть было Иван не вспылил: за кого его принимают! Но сдержался.
— Надо подумать, — схитрил он.
Англичанин с ним согласился:
— Бизнес любит подумать.
— Отведите меня в тюрьму, — сказал Иван.
— О, мистер Сорокин! Вы не есть узник. Вы есть гость английской эскадры.
Иван очутился в чистой каюте с зелёными плюшевыми диванами. За ним даже не заперли дверь, не задраили стекло иллюминатора. Вроде бы хотели показать, что, мол, он свободен.
Но он нутром чувствовал, как зорко наблюдает за ним невидимый глаз. То ли это незаметно следит матрос, который методично прохаживается по палубе у его каюты. А может быть, тот, кто стоит на часах у орудия. Или вот эти двое, непринуждённо разговаривающие у трапа…
«Знаю, какой я вам гость! Без сожаления поставили бы меня к стенке, если бы не надеялись поживиться с моей помощью добром Советской Республики». Так думал Иван, внимательно разглядывая из иллюминатора гавань.
В порту царила неразбериха. Где русские суда, где иностранные, — не поймёшь. Как раз подходящий момент, чтобы попытаться удрать на тральщике, если посудина ещё здесь. Во время отлива, когда все корабли повернутся кормой к пирсу, тральщик практически окажется неуязвимым.
Медлить опасно. Иван понимал: церемониться с ним долго не будут, как увидят, что ничего не добились. Выдумали же такое: дом с фонтаном, своя фабрика… А получится ли из тебя капиталист, мистер Сорокин? И кто же работать на тебя будет? Твой же брат рабочий?..
