Красные сапоги - [4]

Однако скорое известие о втором варварском штурме заставило меня окончательно изменить свое мнение о Старом Колдуне. Да он, тогда подумал я, весьма сметлив в ратном искусстве! И, кроме того, в моей голове роилось еще множество прочих, весьма противоречивых мыслей. А посему, дабы дать этим мыслям улечься, я приказал войску остановиться. Стояли мы три дня. За это время в моей палатке - кроме, конечно, тех, о ком даже сейчас не стоит упоминать - перебывало немало лазутчиков, каждый из которых приносил все более и более страшные (как им казалось) вести о том, что творилось вокруг столицы, а также и в ней самой. Да-да, и в ней самой, ибо за эти дни я дважды принимал посланцев и от самого Тонкорукого. Этим счастливцам удалось пробраться незамеченными через вражеский лагерь. В своих слезных посланиях Цемиссий заклинал меня Всевышним немедленно ударить по врагу, ну а он, в свою очередь, тоже... Глупец! Время упущено! Ведь если раньше мы действительно могли совместными усилиями разбить варваров в поле, то теперь, когда Старый Колдун отравил все колодцы и наипольский гарнизон лишился кавалерии, в открытом поле нам успеха не видать! А посему...

Я долго думал, я никак не мог решиться. И, наконец, послал ему депешу. В ней было сказано: "Открой ворота, я закрою". Вы, кажется, не поняли? Так объясню. План был таков: пусть варвары потешатся, поверят в то, что третий штурм приносит им успех - и входят в Наиполь, и начинают грабить, пьянствовать и прочее, то есть стремительно терять свою боеспособность... и тут-то явлюсь я и заблокирую их в городе, и начну отсекать, разрезать по кварталам, и выжигать, загонять в катакомбы, топить - и ни один из них не скроется, все лягут, до единого! Вы скажете: "Но город! Но..." А мне смешно! Да, Наиполь, конечно, сильно пострадает, а то и вовсе будет полностью уничтожен. Однако в этом нет ничего ужасного, ибо Держава от этого не рухнет - Держава держится не на столице, а на мечах. А посему доколе у Державы есть мечи, дотоле всегда можно будет набрать нужное число добросовестных и умелых строителей и с их помощью, на то же самом месте, возвести еще более прекрасный и величественный город, чем прежде. И этот новый город, как это ни удивительно, тут же наполнится новыми, невесть откуда взявшимися государственными мужами, которые будут ничуть не менее чванливы и лживы, чем прежние. А что касается судьбы самого Тонкорукого, то, думаю, и тут найдется немало желающих примерить оставшиеся без хозяина красные сапоги. А так как сапоги, в отличие от сандалий, обувь, более приличествующая человеку военному, нежели гражданскому, то надо думать, что...

Однако я отвлекся. Итак, собрав Большой Совет, я обсказал им свой план, а после зачитал депешу, потом призвал гонца, при всех напутствовал его - ибо, увы, я знаю Тонкорукого, - затем гонец ушел. Мы ждали, приведя войско в готовность. Ночью гонец вернулся и сказал, что уже утром, видимо, начнется штурм, и будет все, как я того хотел. Прекрасно! И мы двинулись. На пятый час движения я приказал вдвое ускорить шаг, а когда на горизонте показалась полуобгоревшая кровля Влакернской Башни, я повелел трубить в трубы, бить в тимпаны и бряцать в кимвалы. Подобный шум обычно поднимается непосредственно перед атакой, но тем не менее я нисколько не нарушил боевого устава, ибо намеревался не прекращать движения колонн до той поры, пока мы не войдем в действенное соприкосновение с противником. План был хорош. И все было рассчитано до самых мелочей...

Но Тонкорукий все испортил! Явившись к варвару, он пал перед ним на колени и, как последний раб, облобызал его руку. Что ж, тонкая рука всегда склоняется перед рукою крепкою. Но в этом мало утешения. Когда мы явились под стены Наиполя, нашим взорам предстали лишь догоравшие костры противника, а сам же он, на многочисленных челнах, уже скрывался за горизонтом. И уносил с собой несметную добычу. Я был в гневе! Да и не я один - мы все! А объяснения, которые представил нам спешно прибывший к нам личный посланник Тонкорукого, привели моих храбрецов в еще большее неистовство. "Барра! Предательство! - ревели легионы. - Кто предал? Он! Дал варварам уйти! В костер его! Как варвара! Как пса!" И я... Я положился на Всевышнего, не стал их останавливать. Ибо кто я такой? Пока архистратиг. А коли так, то моя главная задача состоит в том, чтоб вверенные мне войска не теряли боевого духа, держали строй... Ну, и так далее. А посему я вновь приказал трубить в трубы, бить в тимпаны, бряцать в кимвалы - и направил войско к Красным Воротам. Ворота нам не открывали. Вновь измена! Тогда я повелел выдвинуть на боевой рубеж все бывшие в нашем распоряжении осадные орудия, что и было незамедлительно сделано. Кроме того, я приказал, чтоб первая когорта славного Девятого легиона выступила в направлении...

Однако направления я вам не назову, ибо совсем не исключаю того, что сказанное мною станет каким-то образом известно варварам и тогда они при следующей своей осаде смогут воспользоваться этими знаниями, и...

И точно так же рассудил и Тонкорукий. И повелел немедленно открыть нам Красные Ворота. Так мы вступили в Наиполь.