Выше и выше.
На земле у самолетов особенное движение, видно, поляки вдогонку хотят.
Чорта с два, теперь догонишь! Эх, шарахнуть бы бомбочкой, да наших военнопленных много, заденешь.
Оглянулся Хватов, улыбается, рукой машет туда, где красные должны быть.
— Крой, Мишка, крой! Не бойся, я панов встречу — пулемет готов.
Вот и фронт.
— Покрошим поляков!
Бомба за бомбой летит с самолета. То-то, наверное, поляки удивились: знать, с ума сошел летун аль пьян вдребезги, коль по своим чешет?
Где им догадаться, что это красные орлы домой к себе возвращаются?
Вперед!
Окопы красных. Посыпались снаряды, свои снаряды в воздух полетели.
— Ах ты, чорт возьми! Вот так штука! От панов удрали, так тут и своих проведем. Не погибать же в самом деле от своего снаряда!
Хватов притворился — его самолет, как подшибленный, стал спускаться. Подействовало — стрельба прекратилась.
Тихо Хватов самолет приземлил.
Со всех сторон бегут. Крики:
— Ага, паны, попались!
— Это я-то пан! Типун тебе на язык да тысячу под язык! Слышь, Глазок, мы с тобой в паны попали! Свои мы, товарищи, красные. Из плена удрали мы.
Рты все поразинули.
— Тащи, Митюха, их в штаб, там разберут, може, врут еще.
В штабе с делом разобрались.
Долго и много раз пришлось рассказывать летунам свои похождения.
Отдохнули малость. Перекрасили самолет, появились красные звезды на нем. И на польском самолете против поляков же Хватов и Остроглазов опять полетели.