Красное зарево над Кладно - [39]

Это значит: то, что имело силу во времена Австро-Венгрии, имеет силу и ныне. Те, кто господствовал и порабощал нас во времена Австро-Венгрии, имеют право порабощать нас и теперь.

— Это, все-таки, неверно, Гонза! Ты и сам так не думаешь! — кричит на Ванека Дубец.

— Нет? — все более горячится Ванек. — Дело не в том, что я действительно думаю. Хуже другое: уж что бы я там ни думал, что бы ни думали все мы на шахтах и заводах, от наших думок ничего не зависит. Правдой остается то, что господа нам приказали, а мы это проглотили. Что все учреждения — общественные, государственные и прочие — распоряжаются и действуют согласно прежним законам. Кто не верит, пусть прочтет наш первый закон Чехословацкой республики, изданный 28 октября 1918 года. Я его читал. Чуть не наизусть выучил. Но что этот закон сворачивает шею революции и рушит наши надежды на уничтожение капитализма и построение социалистической республики, этого я, олух, не понимал. Это я понимаю только сегодня, когда уже поздно!

Старый Ванек уныло опускается на стул. Зал затих. Каждый сидит и размышляет. Видно, что Ванек действительно выразил думы, которые мучили каждого.

Мертвую тишину нарушает Тонда:

— Ну, товарищи, я думаю, что никогда не бывает так плохо, чтобы не могло быть еще хуже. Если бы мы считали, что все потеряно, это действительно было бы хуже. А чтобы не стало хуже, об этом теперь должны позаботиться мы.

— Мы не против, — шумят все. — Ты только посоветуй, как?

— Мы должны подумать вместе. В первую очередь здесь, в Кладно. Наша партия и организация должны стать другими, чем они были доныне. Мы обязаны мобилизовать все свои силы. Мы не можем допустить, чтобы нами руководили другие. Сами должны руководить и решать — в окружном национальном комитете, и в ратуше, и на предприятиях, и всюду.

— А как с окружным управлением? — раздается голос. — И в окружном управлении, — отвечает Тонда.

— Все-таки окружного начальника ты не сможешь сместить. Вон, видишь, какие законы, — слышатся возражения.

— Законы, законы… Законы создает тот, у кого власть. Мы дали вырвать власть из рук, и поэтому нам диктуют сегодня те, которые власть захватили. Необходимо снова начать борьбу и добыть то, что у нас уже могло быть и на что мы имеем право.

— Хорошо, хорошо, возьмемся, стало быть, за это.

— Но одного Кладно недостаточно, товарищи! Мы должны постараться переделать всю партию.

— Товарищи, разрешите и мне кое-что сказать, — вмешивается в разговор учитель Фингергут. — Ситуацию нельзя оценивать только с узкоместной точки зрения. Необходимо рассматривать ее под углом зрения истории и вечности. Главное зло в Праге. Я был у товарища Габрмана. Я изложил ему следующее: если мы хотим создать социалистическую республику, необходимо начать с духовной революции. Школа и учителя — это главное, на чем должно заострить внимание. В Кладно в результате правления бургомистра доктора Грушки всюду распространились клерикализм и реакция. Я предложил Габрману, чтобы он немедленно назначил нового школьного инспектора, и заявил, что готов взять на себя эту должность. Но там, в Праге, к этим переменам относятся с неодобрением. Не удивительно. История нас учит, что пражане всегда были умеренны. Известно, какую роль они играли в гуситских войнах. А Габрман и вовсе из Пльзня. Пльзень был не только умеренным, но реакционным, католическим городом. В настоящее время в партии решающее слово принадлежит пражанам и пльзенцам. Они и в правительстве заняли наиболее важные посты. Стремиться изменить положение в партии — это борьба заведомо безнадежная. Нельзя упускать из виду рассмотрение вопроса под углом зрения вечности. В первую очередь это вопрос о школьном инспекторе в Кладно. Вот на этом вопросе нужно сосредоточиться. Итак, от имени прогрессивной интеллигенции я просил бы вас о поддержке.

Снова берет слово Дубец:

— Видите, товарищи, это правильная речь. Мы, рабочие, должны брать пример с нашей интеллигенции. Если мы хотим управлять, мы должны сначала этому научиться. Чтобы мы этому научились и не обанкротились, мы должны заранее воспитать людей для решающих должностей. Если у нас есть способный товарищ учитель, который может исполнять должность окружного инспектора, мы должны драться за это место. Будем добиваться этого, пошлем депутацию, вынесем резолюцию. Когда воспитаем подходящего товарища для руководства Пражской металлургической компанией, тогда будем драться за место директора. А пока не знаю, можем ли мы требовать представительства в правлении компании. Полагаю, что способного товарища для этого у нас еще нет. Представьте себе, как это повредило бы эволюционному пути к социализму, если бы наш представитель в правлении компании был поднят насмех. Экспроприировать и социализировать мы можем только тогда, когда рабочие будут способны управлять производством. Сегодня мы для этого еще не созрели. Не хотите же вы, чтобы у нас дошло дело до такого развала, как в России!

— Какой такой развал в России, товарищ Дубец? — обращается к нему Тонда. — Ведь факт остается фактом, что со времени Великой Октябрьской революции прошел уже целый год, а большевики держатся и не потерпели краха. Наоборот. Заключили мир и ускорили таким образом конец мировой войны вообще. Они сражаются против контрреволюции, отражают натиск империалистических армий и не думают о капитуляции. Я полагаю, что вместо того, чтобы на них клеветать, нам следует поддерживать их и учиться у них.