Красное зарево над Кладно - [125]

Кто-то ему посоветовал, чтобы он обратился со своим проектом прямо к премьер-министру товарищу Тусару. Микулаш Млчох так и сделал. Тусар его выслушал. Просил представить проект в письменном виде. Потом взял этот проект и пошел с ним в Совет министров — и вот результат: постановлением правительства Микулаш был немедленно отстранен от командования. Одновременно он был разжалован и уволен из армии без права на пенсию. Сразу же его выселили из квартиры, предоставленной ему во дворце Печека как заместителю пражского коменданта. Он очутился с семьей в полной нищете и приехал к нам в Кладно. Вот и все, что он сам рассказал о себе и что вообще о нем известно. Теперь, во время забастовки, он организует нашу вооруженную милицию. Он тоже с самого начала одержим идеей, чтобы мы выступили вооруженным походом против Праги.

— Видишь ли, Тоничек, я ничего не могу с собой поделать. Я все время вижу в нем только авантюриста. И то, что ты сейчас рассказал, еще больше убеждает меня, что это авантюрист. Я не вверил бы таким людям судьбу нашего движения и судьбу борьбы за социализм.

— Но Млчох пользуется популярностью. Его любят. Он умеет обращаться с людьми по-товарищески. Он отличный докладчик. Его доклады о России люди слушают, затаив дыхание. Чуть на руках его не носят.

— Это все я знаю, Тоничек. Авантюрист всегда в первую очередь старается быть популярным. Популярность для авантюриста — всегда самый лучший путь к карьере. У кого намерения честные, тот не гонится за популярностью. Тот должен иметь мужество говорить людям и неприятное, делать и непопулярные дела. Но хватит пока о Млчохе, обсудим наше положение. Поход на Прагу… Это действительно прекрасно. Народ просто одержим этой идеей. Но кто ее больше всех пропагандирует? Подумай-ка. Микулаш Млчох. О нем мы уже говорили. И еще Карел Вразек. К сожалению, он уполномоченный в Кюбецке. Он тоже гонится за популярностью. Только и знает, что ездит с ходатайствами в Прагу. Из-за каждой чепухи ведет делегацию в министерство. А зачем? Чтобы выбраться из шахты и покутить в пражских кабаках. Потом Лойза Муна — подожди, не кричи, не перебивай меня. Конечно, у него большие заслуги, так как, вопреки всей буржуазной клевете и травле, он показал, что действительно происходит в России. Но он влюблен в самого себя. Муна думает, что он один вызвал в Кладно нынешнее революционное движение. Думает, что если бы не он, не было бы красного Кладно. Чепуха, Тоничек. Движение здесь было. Это результат работы не одного человека. Это результат работы десятков и сотен зачинателей. Именно потому, что здесь было революционное движение, Лойза мог выступить по возвращении из России. Это шахтеры держали в узде бросавшуюся на него буржуазию, натравленных легионеров и мелкобуржуазную часть «соколов». Нет, нет. Запомни, что Кладно создало Муну, а не Муна — Кладно. Если Лойза не поймет этого как следует и во-время, то он потерпит крушение. Это верно, Тонда, так же, как то, что меня зовут Ванек.

— Ну, хорошо, товарищ. Я знаю, что во многом ты прав. Но это спешное дело, и мы должны как-нибудь его решить. Что ты советуешь?

— Что я советую! Продумать стратегию и оценить положение. Поход на Прагу — это, Тонда, уже не только политический вопрос, это вопрос военный. Скажем, ты пробьешься к Праге по Длоугемиле. Не испугаешься артиллерии. Вдохновишь людей, и они пойдут. Бросятся, как львы, когда будет нужно. А в самую критическую минуту неприятель вдруг окажется в твоем тылу. Откуда? Стянул подкрепления по железной дороге от германской границы, от Карловых Вар. Ты ведь прекрасно знаешь, что от Хеба уже подбрасывают подкрепления.

— Значит, ты считаешь, что ничего нельзя сделать?

— Вовсе нет, Тоничек. Сделать можно. Но только в том случае, если железнодорожники выполнят, что обещают. Если они завтра объявят всеобщую забастовку. Из-за бездействия железнодорожного транспорта неприятель в первые минуты не сможет использовать против Кладно свое превосходство. А когда потом в результате кладненского вооруженного восстания разгорится бой и в других областях, тогда уже превосходство будет на нашей стороне.

— Чорт возьми, Гонза! Тебе надо было родиться генералом, — смеется Тонда. — Значит, если завтра железнодорожники объявят забастовку, как обещает Бродецкий, то мы пойдем на это. Мы превратим всеобщую забастовку в вооруженное восстание. Ну, до завтра. Только бы Бродецкий и железнодорожники не подвели.

Старые товарищи пожимают друг другу руки и расходятся.

Декабрьское утро. Понедельник. Кладно кутается во мглу тумана. Шлак на отвал не выливают. Красное зарево погасло. Рано утром Тонда уходит в Рабочий дом. Он знает, что сегодня решающий день. Он ждет ответа на вопрос: «Пойдут поезда или нет?»

Поезда идут. Левое руководство, железнодорожников не призвало к всеобщей забастовке. Несмотря на свое радикальничанье и на все свои обещания, которые он давал публично и открыто, Бродецкий обманул. Поезда идут. Но есть известия и похуже. Железное кольцо все сильнее сжимается вокруг Кладно.

В Рабочем доме Тонду ждет посыльный из Лужны.

Он приехал рано утром поездом. Товарищи сообщают: ночью из Карловых Вар прибыли в Лужну новые воинские эшелоны. Эшелоны были поставлены в тупик. Войска ждут дальнейших приказов. Ждут приказа двигаться на Кладно.