Красное и белое - [6]

Шрифт
Интервал

В списки пропавших
Тут же записав…
А мальчику тому
Лишь девятнадцать.
И хочется пожить
И полюбить…
Кому-то это
Может показаться
Нытьем обычным.
Скажет, хватит ныть…
За жизнь и за лепёшку
Предлагали
Ему не раз
Предать страну
И мать.
А мальчик тот
Отказывался сердцем
Такое в своей жизни
Понимать…
Но мальчик тот
В конце-концов
Сломался…
И веру он сменил
И отчий дом.
Но мальчиком
Как был он
И остался
С предательством
Не понятым умом…
Потом
Через швейцарскую
Границу
Из лагеря
Перемещённых лиц
Домой писал
Страницу за страницей,
Но он
Не оправдания искал…
Искал дорогу
К дому
И однажды
Он смог её найти
В конце-концов…
И что же стало
С мальчиком тем
Дальше?
Возможно трибунал
И лагеря?
Хотя тогда в стране,
Где всё на фальши
Построено
Сажали в лагеря
Не мальчиков-
Предателей серьёзных.
А он уехал к маме
Как мечтал…
Но чёрный след
Далёкого Афгана
Покоя ему
Долго не давал…
С тем мальчиком
Встречался я однажды
И даже говорил с ним
По душам…
Он искренне
Во всём
Мне признавался,
А я же против принципов  греша
Гэбистам тут же
Все его  тревоги
И честь свою
И совесть продавал…
…Сегодня тридцать лет
От тех событий
Не все мы отмечаем
В феврале…
Но я, увы,
Не сделаю открытия,
Спросив: где лучше
С мамой иль в земле?
Свой выбор
Мальчик сделал
В пользу мамы,
Но я его
Не буду упрекать.
Давайте
Мы попробуем и сами
За мальчика
В его душманской яме
Хотя бы час
Душою побывать…

Дантов ад

Когда свой Ад придумал Данте
Не думал он, что ад — вокруг,
Что жизнь — сплошной порочный круг,
Что люди в нем лишь адъютанты,
Служители развратных дум,
Развратных тел и дел развратных.
Бог, отвернувшись безвозвратно
От нас, свечу свою задул…
И свет исчез в пропащих душах,
Погрязших в блуде и вине…
Мы все достались Сатане,
Раз Богу падший мир не нужен.

Субботник по-советски

Субботник вроде объявили…
И выезд вроде бы с утра…
Мы бригадиру заявили:
Фомич, давно уже пора!
Мы поработаем на славу!
На славу выпьем. Но потом.
Не напоить нам всю ораву
Сказал Иваныч — управдом.
А мы поить их и не будем.
У нас пока не коммунизм!
Себе мы водочки добудем.
Вот, завтра братцы будет жизнь!
И покосим или покосим?
Сказать то как? Не всё ль равно!
Какие есть ещё вопросы?
А мне, пожалуйста, вино!
Да, ладно, там и разберёмся…
Как только солнышко взошло
Мы с рюкзаками дружно прёмся
Ну, дело, видимо, пошло…
А так как не было вопросов
И не сегодня, ни вчера
Нам выдали в колхозе косы
И мы помчались на ура!
Косили час и два косили
И водку пили в тихаря
Не зря ж её мы приносили
Фомич сказал: зачем же зря!
И так сдружились мы с косою
Что стало даже не понять
Кто был из нас двоих косее,
Но мы не стали выяснять.
Коса косая, мы косые.
Как будто дружбаны давно.
Она работала — мы пили
За дружбу крымское вино…
Ещё потом мы долго пели
Про Волгу матушку реку,
Но на автобус не успели…
А утром нам ку-ку-ре-ку
Пропел колхозный,
Знать, начальник
А он такой ещё урод,
По нашему обычный чайник!
Его, мол, личный огород
Мы выкосили подчистую…
Так надо нас благодарить
И каждому, хоть по чекушке,
С колхозных денег подарить!

Советские сны

Я никогда в Париже не бывал
И не гулял по улицам Парижа
Париж я знаю только лишь из книжек,
Но по нему всю жизнь я тосковал.
А по ночам мне снился лес Булонский
И друг мой шевалье д Артаньян…
Я утром просыпался в стельку пьян
От возлияний дружеских гасконских.
И целый день придти в себя не мог.
И снова ждал ночную встречу с Сеной,
С громадой Нотр-Дама непременно…
А может я Парижем занемог?

Обретение России

Если у русских останется только один хутор,

то и тогда Россия возродится

Н. В. Гоголь

Великий и святой

В монастыре звонят колокола
И Тихвинка опять слегка в тумане
И аромат черёмухи дурманит,
Входящих нас в обычные дела…
И мальчик Ника на своём балконе
Влюблённый в Тихвин — истинную Русь,
Когда-нибудь опишет эту грусть,
Молящихся с утра святой иконе…
Так было, есть и будет так всегда!
И пусть вокруг совсем другие люди
Набатный перезвон нас утром будит
И в душах остаётся навсегда…
Мой маленький, мой тихий древний город
Великий и святой, живущий верой,
Что ты всегда России был опорой
И пять веков назад и в сорок первом…

Наш крест

Слишком много в России
Есть ещё таких мест,
Где долги возвращать
Нам пока не привыкли.
Но Россию как мать
Мы любить не отвыкли,
Превратив слово долг
В повседневный свой Крест.
И несли мы его
Через годы безмолвно
Через душный Афган,
Через горы Чечни
На какую Голгофу?
Может, кто объяснит,
Почему путь России
Быть не может бескровным?
Не вернуть павших нам.
Это долг неоплатный
Тем, кто верил в Россию
И Россию любил.
Слишком быстро, похоже,
Наш народ позабыл
Лагеря и этапы,
КГБ и штрафбаты.
Слишком долго молчал.
И страдая без меры,
Всё надеялся, вдруг
Его время придёт,
И Россия, очнувшись,
Всем воздаст, всех найдёт:
И героев безвестных
И «святых» лицемеров…

Беспредел

Стена — предел.
А дальше беспредел.
А дальше передел
Всего что было.
Всего что есть.
И наш такой удел.
За то, что Русь
Про Бога позабыла.
Всё переделят,
Просто отберут
Без всяких революций
И погромов.
В стране, где не в чести
Сегодня труд,
Где власть вершат
Не гении, а гномы…
Но и они лишь куклы
Для других
Давным-давно известных
Кукловодов.
Мы раньше называли их —
Враги
И били их
В бесчисленных походах.
…Так что же с нами
Вдруг произошло?
С нас вытравили
Веру и надежду
И в душах наших
Поселили зло,
Всех нарядив
В красивые одежды,
В попытке подменить

Еще от автора Сергей Петрович Виноградов
Город, которого нет

Первая часть этой книги была опубликована в сборнике «Красное и белое». На литературном конкурсе «Арсис-2015» имени В. А. Рождественского, который прошёл в Тихвине в октябре 2015 года, очерк «Город, которого нет» признан лучшим в номинации «Публицистика». В книге публикуются также небольшой очерк о современном Тихвине: «Город, который есть» и подборка стихов «Город моей судьбы». Книга иллюстрирована фотографиями дореволюционного и современного периодов из личного архива автора.


Дорога в бесконечность

Этот сборник стихов и прозы посвящён лихим 90-м годам прошлого века, начиная с августовских событий 1991 года, которые многое изменили и в государстве, и в личной судьбе миллионов людей. Это были самые трудные годы, проверявшие общество на прочность, а нас всех — на порядочность и верность. Эта книга обо мне и о моих друзьях, которые есть и которых уже нет. В сборнике также публикуются стихи и проза 70—80-х годов прошлого века.


Я подарю тебе звезду

В этом сборнике стихи о любви. И этим всё сказано. Плохо или хорошо, патриотично или скандально, искренне или не очень. Любовь каждый понимает по-своему. Он становится её объектом или инквизитором. Но всё равно в каждом нашем слове и действии присутствует Любовь.


Поэты все неизлечимо одиноки

«Поэты все неизлечимо одиноки» — очередной сборник стихов автора, в который вошли избранные произведения с 1975 по 2015 годы. А также стихи для детей и сказки в стихах для взрослых.


Сквозь високосный год

В сборнике собраны стихотворения, написанные в 2016 году, а также переработанные автором стихи прошлых лет, ранее не публиковавшиеся. Их жанр весьма разнообразен: любовная, гражданская, философская лирика, юмористические и шуточные стихи, басни и пародии, в которых выражено личное отношение автора к текущим событиям нынешнего високосного года.


Рекомендуем почитать
Комбинат

Россия, начало 2000-х. Расследования популярного московского журналиста Николая Селиванова вызвали гнев в Кремле, и главный редактор отправляет его, «пока не уляжется пыль», в глухую провинцию — написать о городе под названием Красноленинск, загибающемся после сворачивании работ на градообразующем предприятии, которое все называют просто «комбинат». Николай отправляется в путь без всякого энтузиазма, полагая, что это будет скучнейшая командировка в его жизни. Он еще не знает, какой ужас его ожидает… Этот роман — все, что вы хотели знать о России, но боялись услышать.


Мушка. Три коротких нелинейных романа о любви

Триптих знаменитого сербского писателя Милорада Павича (1929–2009) – это перекрестки встреч Мужчины и Женщины, научившихся за века сочинять престранные любовные послания. Их они умеют передавать разными способами, так что порой циркуль скажет больше, чем текст признания. Ведь как бы ни искривлялось Время и как бы ни сопротивлялось Пространство, Любовь умеет их одолевать.


Москва–Таллинн. Беспошлинно

Книга о жизни, о соединенности и разобщенности: просто о жизни. Москву и Таллинн соединяет только один поезд. Женственность Москвы неоспорима, но Таллинн – это импозантный иностранец. Герои и персонажи живут в существовании и ощущении образа этого некоего реального и странного поезда, где смешиваются судьбы, казалось бы, случайных попутчиков или тех, кто кажется знакомым или родным, но стрелки сходятся или разъединяются, и никогда не знаешь заранее, что произойдет на следующем полустанке, кто окажется рядом с тобой на соседней полке, кто разделит твои желания и принципы, разбередит душу или наступит в нее не совсем чистыми ногами.


Из Декабря в Антарктику

На пути к мечте герой преодолевает пять континентов: обучается в джунглях, выживает в Африке, влюбляется в Бразилии. И повсюду его преследует пугающий демон. Книга написана в традициях магического реализма, ломая ощущение времени. Эта история вдохновляет на приключения и побуждает верить в себя.


Девушка с делийской окраины

Прогрессивный индийский прозаик известен советскому читателю книгами «Гнев всевышнего» и «Окна отчего дома». Последний его роман продолжает развитие темы эмансипации индийской женщины. Героиня романа Басанти, стремясь к самоутверждению и личной свободе, бросает вызов косным традициям и многовековым устоям, которые регламентируют жизнь индийского общества, и завоевывает право самостоятельно распоряжаться собственной судьбой.


Переполненная чаша

Посреди песенно-голубого Дуная, превратившегося ныне в «сточную канаву Европы», сел на мель теплоход с советскими туристами. И прежде чем ему снова удалось тронуться в путь, на борту разыгралось действие, которое в одинаковой степени можно назвать и драмой, и комедией. Об этом повесть «Немного смешно и довольно грустно». В другой повести — «Грация, или Период полураспада» автор обращается к жаркому лету 1986 года, когда еще не осознанная до конца чернобыльская трагедия уже влилась в судьбы людей. Кроме этих двух повестей, в сборник вошли рассказы, которые «смотрят» в наше, время с тревогой и улыбкой, иногда с вопросом и часто — с надеждой.