Красная тряпка - [5]

— Между прочим, мог бы и сам уже научиться, — поучительно сказала она. — Иначе вырастешь таким же ничтожеством, как твой отец.

Она сунула ему шуруповерт и подтолкнула к дверям. Шуруповерт был велик для детской руки, но Бетан не собиралась ему помогать. Кристер уронил инструмент на пол, с трудом подобрал, заглянул ему под рукоятку, нащупал кнопку и зачем-то нажал ее. Из горловины шуруповерта вырвался синий луч, стаканы на столе подпрыгнули и повисли в воздухе.

— Аккуратнее, — рявкнула Бетан, отбирая инструмент. — Вот так держи. Прицелишься в паука своего — он к тебе сам слетит. Другие кнопки не трогай. Все, иди, ты мне мешаешь.

Кристер поволок шуруповерт, касаясь жерлом пола и шаркая ногами.

— Что это? — спросила Аннели, восстанавливая порядок на столе.

— А черт его знает, — Бетан снова вернулась в кресло, провожая фигуру пыхтящего по лестнице вверх сына неодобрительным взглядом. — Какая-то хрень строительная. А самое главное, ведь ни письма за все это время, ни открытки. А я замуж за него собиралась. Но теперь-то уж я такой ошибки не сделаю. Кристеру, конечно, нужен отец, но надежный и основательный человек, вроде Юхана из отдела бронирования.

— Юхан перспективный, — кивнула Аннели, засовывая в рот остатки кекса. — Если надо будет Кристера на уикэнд забрать, я могу.

— Ты человек, — благодарно выдохнула Бетан. — Не то, что некоторые.

Никакой разницы

Белые ковры из светящегося волокна мягко заглушили шаги вошедшего, и без того неслышные.

— Вип-клиент, — шепнула Мелани своей подруге Стеф, только второй день стажирующейся в зоне рецепции. — В таких случаях зови меня или Боба, для них мы всегда открыты, даже в нерабочее время.

Стеф открыла рот, но не смогла издать ни звука — черная ряса, подпоясанная белым кушаком, словно отняла у нее дар речи. О том, что вип-клиенты могут быть католическими монахами, ей не говорили, да и смотрелось это дико — тонзура на фоне эмблемы корпорации, изображающей пару нейронов, слившихся в экстазе.

— Корпорация «Сегодня и всегда», — радостно пропела Мелани. — Чем могу помочь, мистер Медейрос?

— Вы знаете чем, — без улыбки ответил монах, останавливаясь там, где его настиг вопрос. — Ничего нового.

— Конечно, — она зачем-то поправила прядь волос, и без того безупречно лежавших на ее голове. — Будьте добры, присядьте на пару минут, я вас позову.

— Это же Андреас Медейрос, — сдавленно прошептала Тильда. — Новый Ботичелли. Как ты думаешь…

— Никаких автографов, — не меняя выражения лица, произнесла Мелани. — Не вздумай его беспокоить. И ни слова о…

— Я вчера была в вашей Новой капелле, — вдруг ляпнула Стеф так громко, что все вздрогнули и повернули к ней головы. — Той, что на холме, помните? Как вам это удается, мистер Медейрос?

— Что именно? — вежливо уточнил монах в наступившем гробовом молчании, прерываемом только жужжанием камер видеозаписи под потолком.

— Так рисовать ангелов, и небеса, и все это...

Боб отчаянно затряс головой, но было поздно, Стеф уже вышла из-за стойки, подошла к монаху и присела на корточки рядом с его креслом, глядя на него снизу вверх собачьими глазами. Со стороны это выглядело похожим на преклонение колен, и Медейрос отложил в сторону книжечку, которую держал в руках, неловко повернул в ее сторону некрасивое длинное лицо.

— Я просто рисую, — сухо ответил он. — У меня нет никакой тайны.

— Вы не держите в голове плана будущей картины? — жадно спросила Стеф. — Не делаете раскадровку или эскизы? Не ищете модели?

— Нет. Все это приходит само при правильном состоянии духа.

— А в этом мистеру Медейросу помогаем мы, — Мелани подошла и носком туфли ощутимо пнула подругу в ляжку, не снимая лучезарной улыбки. — Точнее, наша корпорация, которая может воссоздать в трехмерной реальности любой мотивирующий момент из его памяти. Простите ее, мистер Медейрос. Она новенькая.

— Ничего, — кивнул тот. — Я понимаю.

— Для вас все готово, Тильда проводит.

Медейрос встал и направился за Тильдой к двери, не взглянув больше на Стеф. Сказать, что Мелани была в ярости — значило бы ничего не сказать, но как только она посмотрела в лицо подруги, все слова моментально испарились у нее из головы. По щекам Стеф катились слезы, оставляя за собой дорожки туши.

— Ты чего? — испугалась Мелани. — Чего ревешь? Вытри сейчас же, все записывается.

— Ох, Мел, — всхлипнула та, размазывая тыльной стороной черный потек. — Это так прекрасно, то, что он делает. Меня там накрывает такое умиротворение, такой покой… Ради этого стоит жить. Я ведь и сама рисую, но даже близко не могу вот так. Сижу вот вместо этого на ресепшене, как дура. А если бы хоть одним глазком...

Мелани открыла рот и снова закрыла, когда до нее дошла суть вопроса.

— Боюсь, тебе его рецепт не поможет, — покачала она головой. — Он воссоздает похороны. Каждый раз одни и те же.

— Похороны? — безмерно удивилась Стеф, точно не она секунду назад плакала. — Чьи?

— Насколько я поняла — ректора духовной семинарии, своего наставника. Снова и снова проживает его смерть со всей доступной реальностью.

— Как можно использовать смерть близкого человека? Это же такая боль.

— Это для нас боль, мы простые люди со своими комплексами и страхами, скорбим, горюем, а он другой. Ему над могилой могло открыться что-то важное и вечное, потустороннее, чего нам не понять.