Красавица дочь добытчика чешуи - [9]

Уклон сделался круче, и какое-то время спустя они достигли места, откуда Кэтрин могла видеть впереди завесу непроглядного мрака, в которой, словно золотая паутина на фоне ночного неба, искрились и переплетались диковинные золотистые нити. Молдри велел девушке обождать. Охотники с факелами разошлись, и только теперь Кэтрин поняла, что они очутились в большой пещере, однако об истинных размерах ее не догадывалась, пока среди мрака не вспыхнул вдруг громадный костер, сложенный из стволов молодых деревьев и целых кустов. Костер был огромен, но пещера, малую часть которой он худо-бедно освещал, потрясала воображение. В длину в ней было никак не меньше двухсот ярдов, а стенки образовывала свисавшая тонкими складками белесая кожа, сквозь которую проступала сетка капилляров и вен; эта кожа облегала поверх еще более тонкой пленки кривые ребра. Пол пещеры плавно понижался и кончался озером, заполненным черной жидкостью; костер разожгли на самом берегу озера, его дым тянулся к поврежденному участку драконьей кожи, где виднелось лиловатое пятно футов пятидесяти в диаметре с прорехой посредине. На глазах Кэтрин пятно заколыхалось. Охотники выстроились у костра и подняли мечи. Из прорехи с торжественной медлительностью выползло нечто длинное и белое. Гигантская безглазая змея повела из стороны в сторону головой, разинула пасть, которую трудно было разглядеть среди множества извивавшихся вокруг нее щупалец, и испустила пронзительное шипение. От стен отразилось эхо, Кэтрин зажала руками уши. Змея неторопливо выбиралась из своего логова; девушка восхитилась мужеством охотников, которые, судя по всему, ничуть не боялись ужасной твари. Дым костра обволок змею, и ее шипение сделалось невыносимым. Она металась то туда, то сюда, крутила головой и в конце концов рухнула в огонь, подняв целый сноп искр. Дернувшись всем телом, она выкатилась из костра, придавила нескольких охотников, но остальные кинулись на нее, рубя мечами; их клинки оставляли на мертвенно-бледной шкуре кровавые следы. Кэтрин внезапно заметила, что ее руки сжаты в кулаки, а из горла рвется воинственный клич. Кровь змеи растеклась по полу пещеры, на шкуре пузырились многочисленные ожоги, с головы лохмотьями свисала отсеченная плоть. Однако шипение ее не смолкало, громадное тело выгибалось дугой и раз за разом обрушивалось на охотников. Уже треть отряда лежала неподвижно, среди тел дотлевали угли. Уцелевшие по-прежнему сражались со змеей, которая мало-помалу становилась все более вялой. Наконец змея из последних сил взметнулась под потолок, на мгновение застыла в молчании, потом издала звук, похожий на свист вскипевшего чайника — пещера словно завибрировала, — упала на пол и, дернувшись, замерла. Пасть ее оставалась полуоткрытой, щупальца все еще судорожно подрагивали.

Охотники в изнеможении столпились вокруг, многие стояли, опираясь на мечи. Пораженная внезапной тишиной, Кэтрин шагнула вперед. Молдри следовал за ней по пятам. Она было заколебалась, но мысль о том, что кому-то, возможно, нужна помощь, заставила ее отбросить страх. Однако пострадавшие, все до единого, были мертвы и лежали на полу пещеры бесформенными окровавленными комками. Кэтрин прошлась вдоль тела змеи — она была втрое толще человека; поблескивающая кожа, вся в морщинках, отливала голубым и казалась от того еще более отвратительной.

— О чем ты думаешь? — справился Молдри.

Кэтрин покачала головой. Она попросту не могла ни о чем размышлять сейчас, настолько поразило ее открывшееся величие дракона. Раньше она полагала, что знает Гриауля, и только теперь поняла, что знание было, мягко говоря, поверхностным, а потому необходимо приспособиться к новой перспективе. Позади послышался шум. Охотники принялись отсекать от тела змеи куски мяса. Молдри обнял девушку за плечи, и, когда он прикоснулся к ней, она вдруг осознала, что дрожит.

— Пойдем, — сказал он. — Я отведу тебя домой.

— В мою клетушку? — спросила она с горечью.

— Быть может, ты никогда не думала о ней как о доме, — произнес Молдри, — но лучшего места тебе не найти. — Старик подозвал жестом одного из охотников; тот приблизился, зажигая попутно потухший факел.

— Ты будто видишь меня насквозь, — проговорила Кэтрин со смешком.

— Я знаю не тебя, — отозвался Молдри, — хотя кое-что мне, разумеется, известно. Понимаешь, за годы, проведенные здесь, я хорошо узнал его, — он постучал тростью по полу пещеры, — того, кто читает в тебе, словно в книге.

На протяжении двух следующих месяцев Кэтрин трижды пыталась бежать, но в итоге была вынуждена отказаться от этой затеи: когда за тобой следят сотни глаз, любая попытка заведомо обречена на провал. После того как ее поймали в третий раз, она совсем пала духом и почти шесть месяцев не выходила из своего жилища. Здоровье ее расстроилось, и она дни напролет валялась в постели, вспоминая свою жизнь в Хэнгтауне, которая теперь представлялась ей исполненной радости и веселья. Праздность, в которой пребывала Кэтрин, привела к тому, что девушка осталась в одиночестве. Молдри, правда, часто навещал ее и старался как мог подбодрить, но из-за его склонности к мистическому обожествлению Гриауля старик оказался бессилен утешить Кэтрин. И вот, не имея ни друзей, ни возлюбленных, ни даже врагов, она все глубже погружалась в пучину жалости к себе и начала поигрывать с мыслью о самоубийстве. Жить, не видя солнца, не посещая в пору карнавала Теочинте, — вынести такое было чрезвычайно трудно. Однако в последний миг ей не хватило то ли храбрости, то ли глупости; она решила, что каким бы нелепым и омерзительным ни казалось ей теперешнее существование, оно все же лучше вечного мрака, а потому всецело предалась единственному занятию, которое не возбранялось филиями, — исследованию Гриауля.