Крах политической доктрины императора Павла I, или Как нельзя управлять страной - [46]

. Евграф Грузинов, комментируя на допросе найденные у него бумаги, говорил: «Я думал со временем все это произвести в действо; но в своих замыслах ни с кем соглашения не имел, никому об оных не открывал и сам делопроизводство ни с кем не начинал»[184]. Нам представляется, что Грузинов и не собирался «действовать». В то время в философской литературе был очень распространен жанр утопии. Вполне возможно, что найденные в ходе следствия «бумаги» Грузинова – наброски именно такой литературной утопии. Единственное отличие способа описания идеального государства Е.О. Грузинова, причем, скорее всего, России – тогда «эзопов язык» был обычным делом, от общепринятых канонов жанра – это его собственная активная позиция. Он не безучастный путешественник, а создатель нового общества. Такой подход вполне понятен и объясним для казака-офицера, а не кабинетного писателя.

Еще более откровенен Е.О. Грузинов со своим проповедником, протопопом Петром Федоровичем Болошевским. После этого разговора Волошевским был составлен рапорт, в котором он сообщал, что Евграф Осипович «оказался за все излияния высокомонаршей милости нечувствителен и неблагодарен». Более того, «он не признавал себя в зависимости подданного и будто высокомонаршие благоволения принадлежат ему по заслугам». Говорил, что «донские казаки от высокомонаршего престола стоят в независимости и будто к нему всеподданнической присягой не обязаны, а только к службе». Они проговорили более часа, но Е.О. Грузинов не изменил своих взглядов и не раскаялся, «лаская себя какой-то непонятной надеждой, что он нимало не грешен и что покаяния ему приносить не в чем; по всем его словам выходит один ужас, по его замыслам – уничтожение власти»[185].

Однако жестокость расправы с Евграфом Грузиновым объясняется не его взглядами, которые мало волновали следователей, а его отношением к особе императора и поведением на следствии. Вину Е.О. Грузинова усугубили показания привлеченных к делу как свидетелей казаков Луганской станицы Зиновия Петровича Касмынина, Василия Попова и Ильи Колесникова. Касмынин показал на допросе, что приходил с вышеназванными казаками в дом Евграфа Грузинова «ради требования не уплаченных им из числа занятых им в бытность его в Петербурге в лейб-казачьем полку денег». Е. Грузинов отказался отдать. Казаки пристыдили его, сказав, что государь пожаловал ему 1000 душ и, следовательно, он в состоянии расплатиться. Евграф Осипович рассердился и начал выговаривать такие слова: «Пущай государь крестьян отберет у меня. Знаете ли вы, что Дон заслуживает? Теперь отымают… Вступился было за отечество Пугач, но его спалили; встретились было также Фока и Рубцов, но их высекли»[186]. Грузинов здесь упомянул о неприятном случае, происшедшем еще во времена Екатерины II: в 1792 г. казаки Никита Белогорохов и Фока Сухоруков с командой были отправлены для основания новой линии укреплений. Когда все было уже готово и они выступили к новому мосту, среди казаков прошел слух, что их послали «вне очереди», то есть незаконно. Казаки вернулись к Черкасску, и Н. Белогорохов поехал договариваться с начальством, но его арестовали «за бунт». Тогда Фока Сухоруков с отрядом около 150 человек стал ходить по станицам, поднимать казаков и «делать разные возмущения». Его поймали, состоялся суд, на котором Н. Белогорохов, Ф. Сухоруков и «сотоварищи» покаялись в содеянном. По указу от 10 июня 1793 г. казаков Фоку Сухорукова и Никиту Белогорохова наказали кнутом и заключили в крепость Св. Дмитрия.

В ходе следствия Е.О. Грузинов вел себя крайне вызывающе, отказывался отвечать на вопросы, давать какие-либо пояснения по поводу найденных у него бумаг. Более того, «в закоренелом упорстве» Грузинов высказывался, что воля духа требует того, чтобы «никто не мог поставить ему границу…»[187]. Все вышеизложенное было тягчайшим преступлением по законам Российской империи.

Уже к концу августа, а комиссия начала работать 14 августа 1800 г., против Евграфа Грузинова были выдвинуты следующие обвинения: «1. Хвастался тем, что будто возьмет Константинополь и населит его разных вер людьми; учредит там свой сенат и правление. 2. Хвастался тем, что пройдет всю Россию; да не так, как Пугач, а что вся Москва затрясется. 3. Поносил государя бранными словами; отказался от жалованных ему крестьян, говоря, что они ему не нужны»[188].

Евграф Осипович Грузинов за «измену против Государя и Отечества» был приговорен к лишению чинов и дворянства и наказанию нещадно кнутом. 5 сентября 1800 г. состоялась публичная казнь. Евграф Грузинов с честью выдержал наказание, но через два часа после экзекуции умер[189].

При всей серьезности выдвинутых против Евграфа Грузинова обвинений, в этом деле много неясных сторон. Прежде всего, поражает скорость делопроизводства: через 18 дней после образования следственной комиссии уже был вынесен приговор отставленному от службы полковнику гвардии, причем такой суровый. Буквально через несколько дней после казни был получен высочайший рескрипт о помиловании Евграфа Грузинова и всех, кто проходил по его делу. За невыполнение этого распоряжения генерал от кавалерии Репин был отстранен от службы, и его дело было передано в уголовный суд