Крах политической доктрины императора Павла I, или Как нельзя управлять страной - [43]
В том же 1797 г. был еще один случай, произошедший в доме коломенского «именитого гражданина» Ивана Лажечникова. Однажды, 5 октября 1797 г., за столом зашел разговор о военной службе. И. Лажечников, в присутствии учителя своего сына Малинина, сказал, что «нынешняя военная служба тяжела, и что многие офицеры идут в отставку, а именно в рижском полку остался только один майор, и что ежели вскоре откроется война, то солдаты будут употреблять старый артикул или разбегутся за границами»[162]. Малинин попытался возразить, но Лажечников в гневе выгнал его из дома. Так как Малинину должны были денег, он и донес на Ивана Лажечникова.
В том же 1797 г. поступил донос на офицера Афанасия Маслинского о том, что он, будучи в Воронеже, «пришел из острога на гауптвахту, где содержатся под следствием обер-офицеры, между прочим разговаривал, будто станут наказывать содержащихся под стражей двух офицеров кнутом, и сказал, что в прежнее время и покойный и вечнодостойный памяти государь Петр I дворян не наказывал, а потом осмелился он, Маслинский, сказать про Ваше Императорское Величество: какой это Государь, и выбранил непристойным словом, как и простолюдинов ругают»[163].
В 1799 г. был получен донос на исключенного из службы поручика Егора Кемпена, который по дороге в Вильну, в местечке Румшишки, говорил «с жаром» среди офицеров, что при нынешнем императоре и генералов исключают из службы и «рогатки надевают, но скоро эта выключка лопнет». Более того, в разговоре с корнетом Матовым он сказал, что «находятся таковые люди, что хотят Государя императора извести». И еще рассказал, будто бы к Павлу I приходила цыганка, гадала на кофейной гуще и сказала, что государю только три года царствовать, а по истечении «окончит он жизнь свою». На допросах у Кемпена интересовались, что он знает о заговоре, но тот стойко стоял на своем, что все это слышал от других и сам более ничего не знает[164].
В следующем, 1800 г. количество таких дел возросло. Вот какое любопытное дело разбирали в мае 1800 г. Оно поступило сразу и на титулярную советницу Флиге, и на извозчика Матвея Козырева. Данная титулярная советница наняла извозчика съездить в Екатерингоф и требовала, чтобы он ехал быстро, на что извозчик ей отвечал, что ездить быстро запрещено, и если попадут навстречу государю, то оне (о есть статская советница Флиге) не успеют выйти из кареты, потому в рассуждении нынешних строгостей всем будет беда». Когда же доехали до Екатерингофа, извозчик, изрядно выпив, стал говорить: «В Екатерингоф доехали благополучно, как-то назад? Седни приказывают ехать скоро, а попадешь батюшке Курносому, так и своих не узнаешь… Мы и с генералами и с графами езжали, да и те из кареты опрометью вылезают, а как не поспеют, то глядишь – и за город». Далее он сетовал, что государь «весьма не милостив» к извозчикам, которые «шибко ездят», особенно нетрезвые, за что тотчас отдает в солдаты. И под конец совсем разошелся и стал говорить, что «кабы моя воля была, то бы я его, плешивого и курносого, застрелил (причем разорвал на себе рубашку), а мне уже-де быть только одному в ссылке, за что знатные господа… согласились бы прислать ко мне по 500 руб. жалования в ссылку и я бы жил пан-паном»[165]. На следствии Матвей Козырев раскаивался и называл все пьяным бредом.
Большое количество дел «об оскорблении величества», заведенных на низших и средних офицеров и даже купцов, свидетельствует о распространении недовольства политикой императора Павла I в широких слоях населения, хоть сколько-нибудь близкого к столице. Такого не было никогда, даже в мрачные времена Анны Иоанновны. Политические дела, конечно, были, но не в отношении прапорщиков и купцов. Справедливости ради надо сказать, что простой люд считал Павла I строгим, но справедливым монархом. Однако не крестьянство было его социальной опорой. Единичные случаи царской милости не могли решить стоящих перед Россией на тот момент социальных задач, а озлобить и настроить против монарха людей можно было с легкостью.
Особенный интерес при анализе идейной оппозиции императору Павлу I представляют события, вошедшие в историю под названием «Дело братьев Грузиновых». Опала Евграфа и Петра Грузиновых, приближенных великого князя, а затем императора Павла I, была, по тем временам, делом обычным. Но последовавшие за этим события потрясли даже привыкшее к высочайшему своеволию русское общество.
Евграф Грузинов, сын старшины Осипа Грузинова из станицы Старочеркасской войска Донского, родился в 1770 г. Он был записан на службу 5 сентября 1779 г.; 10 июня 1786 г. Евграф произведен в полковые писари, а ровно через два года – в сотники. В 1788 г. Е.О. Грузинов с командой донских казаков был вызван в Гатчину и зачислен в войска великого князя Павла Петровича. Вскоре началась Русско-шведская война, и гатчинские полки были отправлены на фронт. За отличие в боях сотник Евграф Грузинов удостоился ордена Анны III степени. В тех же сражениях получил боевое крещение и его младший брат Петр. По окончании войны братья некоторое время служили в «большой» армии императрицы Екатерины II. Старший, Евграф, был 3 июля 1793 г. произведен в есаулы. В 1795 г. оба брата были переведены обратно в гатчинские войска.
