Крах мультикультурализма - [7]

Базовый конфликт, перед которым мы стоим,… затрагивает не только небольшие группы террористов, но и всю общность радикальных исламистов и мусульман, для которых религиозная идентичность затмевает все другие политические ценности…. Они ненавидят то, что государство в западных обществах должно обеспечивать религиозную терпимость и плюрализм, а не служить религиозной истине….

Исламский мир сегодня находится в таком же положении, в каком христианская Европа находилась во время Тридцатилетней войны в XVII веке: религиозная политика ведет к потенциально бесконечному конфликту, не просто между мусульманами и не мусульманами, но между различными течениями мусульман (многие из недавних взрывов в Пакистане являются результатом шиито-суннитской вражды). В эпоху биологического и ядерного оружия это может привести к катастрофе для всех” (53).

Естественно возникает вопрос: почему же либеральная европейская мораль с её принципиальным постулатом “никто не должен жертвовать своими убеждениями ради взглядов или желаний других людей” (24) не воспротивилась вторжению чужеродной морали и почему “дав все возможные материальные блага людям из третьего мира, Европа не сумела привить им европейские ценности” (54)?

А дело в том, что в настоящее время в Европе классические либеральные ценности практически вытеснены социал-демократическими и неолиберальными ценностями, которые, имея разные корни и апеллируя к разным аргументам, обосновывают необходимость примерно одних и тех же социальных функций и институтов (55).

Идеологи нового либерализма принципиально пересмотрели классическую теорию либерализма. С их точки зрения, для свободного развития индивида “государство должно предоставить своим подданным возможность самим получить все необходимое, чтобы стать полноценными гражданами” (56), а средства для этого должна дать “обобществленная экономика” (57), позволяющая государству решать соответствует ли доход вкладу человека в общее благо, и если будет признано, что не соответствует, то часть его через налоги перераспределять на социальные нужды (55).

Но особую роль в подготовке почвы для будущего краха либерализма сыграли те новые либералы, которые начали обосновывать и отстаивать коллективные права этнических и культурных групп. Так получила большую известность работа Ч. Тэйлора, в которой он доказывал, что групповая принадлежность является необходимым элементом идентичности людей, а отсутствие публичного “признания” этих особенностей, связанных с принадлежностью к группам, означает умаление их достоинства. А потому, для утверждения равного достоинства всех членов общества, государство должно признавать равную ценность и равное достоинство различных групп, что в свою очередь должно повлечь за собой уважение норм и практик этих групп и принятие мер для их защиты и сохранения, т.е. в известной степени неравное обращение с членами разных коллективов (58).

Ещё более жёстко обосновал необходимость государственной поддержки автономных “слабых” групп W. Kymlicka. По его мнению, вообще не существует абстрактных индивидов, а есть только члены культурных групп. И поскольку “в государстве всегда существует обслуживающая всё общество социетальная культура, основной функцией которой является обеспечение лояльности, подразумевающей готовность откликаться должным образом на призывы государства и общества” (59), то автономные культуры оказываются в положении маргиналов. И поэтому истинно либеральное государство должно обеспечить автономность этих групп, позволяющую сохранять особенности их культуры (60).

Правда, с точки зрения W. Kymlicka, заслуживают особого отношения вплоть до государственности для охраны своей самостоятельности только те меньшинства, чье включение в состав крупных государств не было результатом их свободного выбора, а не иммигранты, которые переселяются в другую страну добровольно и даже не расовые группы, подвергавшиеся в прошлом угнетению (61), но новые либералы почему то стали распространять особое отношение на всех новых европейцев.

Наличие подобной философии у пришедших к власти политических партий, послужило обоснованием для создания программ “гражданской интеграции”, включающих для вновь приехавших иммигрантов бесплатную систему образования, высокие пособия по безработице, отменяемые при выходе на работу даже с низкой заработной платой, пособия для неработающих матерей одиночек.

Казалось бы, что люди, приезжающие из разных стран третьего мира и получающие то, что ни при каких условиях не могли получить у себя дома, должны быть благодарны принявшему их европейскому обществу, но они “продолжают исповедовать свои собственные ценности: обычно не говорят на европейских языках, совершают гигантское количество преступлений,… делают джихад против неверных, ненавидят общество, которое их кормит и считают, что оно им должно” (62). Больше того “в Европе растёт вот уже третье поколение людей, которые не привыкли работать, а умеют только стоять в очереди за социальными пособиями. Они ненавидят всех, кто своим трудом добился больше, чем они. Они грабят, потому что чувствуют свою безнаказанность: государство слишком часто внушало им, что именно они являются его опорой. Они привыкли к иждивенчеству. Больше они ничего не умеют и не хотят” (16).