П.А.Сарапульцев
Неотвратимость краха европейской модели мультикультурализма с точки зрения психофизиологии
Итак, крах мультикультурализма в Европе официально признали все лидеры ведущих европейских государств: канцлер Германии А. Меркель, президент Франции Николя Саркози и, наконец, премьер-министр Великобритании Дэвид Камерон (1.)
В Европе появление мультикультурализма было обусловлено усилением трудовой миграции в Европу, и на этом этапе представляло собой пусть и не декларируемый официально “консервативный мультикультурализм, настаивающий на социальной изоляции меньшинств от большинства в целях сохранения этнической идентичности тех и других”, то есть “по сути, новые издания национализма и даже расизма” (2).
И если бы на этом всё закончилось, то мультикультурализм появился бы “лишь как исторический эпизод, как проявление кратковременной “обратной волны”, завершающей цикл индустриальной модернизации” (3). Но с приходом к власти лейбористов в Великобритании в 1997-м и правительства СДПГ/Зеленых в 1998 году в ФРГ (21) мультикультурализм превратился в государственную политическую программу, “направленную на гармонизацию отношений между государством и этническими, культурными меньшинствами его составляющими” (4), и стал рассматриваться “как сугубо культурологический принцип, заключающийся в том, что люди разной этничности, религии, рас должны научиться жить бок о бок друг с другом, не отказываясь от своего культурного своеобразия” (3).
Вот только с пониманием культуры возникла большая проблема. Как справедливо подметил Дмитрий Орешкин, человечеству свойственна “привычка уверенно рассуждать о том, чего не видели, в терминах, которые не понимаем…. Мультикультурализм воспринимается как нечто интуитивно-и-так-ясное” (5).
На самом деле “понятие “культура” представляет собой “органическое соединение многих сторон человеческой деятельности” и поэтому “отличается необыкновенной сложностью (6). Даже в самом максимальном обобщении “понимание понятия культуры слагается из трёх составляющих: жизненных ценностей, норм поведения и артефактов”, под которыми понимаются в первую очередь плоды материального производства, созданные и создаваемые человеком. Причём именно “жизненные ценности”, а не одежда, музыка и архитектура “являются основой культуры”, поскольку именно жизненные ценности “отражаются в понятиях Мораль и Нравственность” (7), а, следовательно, и лежат в основе норм поведения. И если речь идёт о возможности межкультурного взаимодействия и особенно взаимопроникновения, то именно мораль всегда определяет характер этих взаимоотношений, поскольку она “возникает раньше других форм общественного сознания,… распространяется на всех членов коллектива” (8) и является основной системой “регулирующей отношения” (9) между людьми, как внутри своего общества, так и при межобщественных контактах. Причём в тех случаях, когда “религия… представляет собой часть культурного комплекса”, то в этом случае “роль базисного элемента” морали и нравственности “выполняет система религиозных ценностей” (10). То есть взаимодействие культур может представлять собой ещё и взаимодействие различных религиозных моралей. Проблемы мультикультурализма в Европе начались с недооценки сложности понятия “культура” и доходящей до абсурда политкорректность европейского общества, которые привели к тому, что в эпоху постмодернизма и неолиберализма “политкорректное слово культура заместила этничность, так же, как раньше этничность заменила собой расу” (11). Эти понятия действительно близки, но далеко не идентичны. При первом взгляде культура действительно входит в понятие этноса, представляющего собой “исторически сложившуюся на территории устойчивую межпоколенную совокупность людей, обладающих… относительно стабильными особенностями культуры (включая язык) и психики, а также сознанием своего единства и отличия от всех других подобных образований” (12). Однако этнос имеет одну особенность, отличающую его от культуры: он не может не противопоставлять себя всем другим коллективам, поскольку члены его обязательно испытывает “неосознанную подсознательную взаимосимпатию” - “комплиментарность” по Л.Н. Гумилёву (13). Причём важно отметить, что сам принцип комплиментарности не относится к числу чисто социальных явлений, а является психофизиологическим феноменом, так как наблюдается не только у людей, но и у животных.
Особенно ярко этот феномен проявляется в момент формирования нового этноса. При этом не играют роли ни разный уровень культуры, ни психологические особенности составляющих его людей, ибо при возникновении новой этнической целостности отсутствует принцип сознательного расчета и стремления к выгоде, поскольку только объединёнными усилиями первому поколению пассионариев удаётся “сломить устоявшиеся взаимоотношения, бытующие в это время в окружающей их среде” (13).
В дальнейшем образовавшийся этнос всегда “будет стремиться воспроизвести жизненный цикл предшествующего”, так как ему “невыгодно принять к с себе человека,.. отличающегося от соседей по быту, обычаям, религии и роду занятий”, поскольку “навыки, полученные в других условиях будут этносу не нужны, а значит, будут неприменимы”. Этот феномен (“традиция” по Л.Н. Гумилеву, “сигнальная наследственность” по М.Е. Лобашеву), заставляет членов этноса с раннего детства усваивать навыки быта, приемы мыслительной деятельности, восприятие предметов искусства, принятое обращение со старшими и отношения между полами, обеспечивая себе тем самым наилучшую адаптацию в своей среде. Именно сочетание феноменов традиции и эндогамии (стабилизирующей состав генофонда изоляции от соседей) Гумилев считал основным фактором создающим устойчивость любого этнического коллектива (13).
