Очередь
Писательская судьба Ольги Грушиной уникальна: первый ее роман, «Жизнь Суханова в сновидениях», несмотря на экзотическую для американского читателя тематику, оказался необыкновенно успешным. Он получил хвалебные отзывы ведущих американских и британских изданий, вошел в список самых заметных книг 2006 года по версии New York Times и был номинирован на британскую литературную премию Orange Prize. В 2007 году авторитетный британский журнал Granta включил Ольгу Грушину в свой обновленный впервые за десять лет перечень лучших молодых романистов США.
В основе сюжета «Очереди» — реальный исторический эпизод — возвращение восьмидесятилетнего Игоря Стравинского в Россию в 1962 году, после пятидесятилетнего отсутствия.
Люди, которые почти год стоят в очереди у невзрачного киоска, мечтают купить билет на концерт великого композитора. Для одних этот билет — пропуск в будущее, не имеющее ничего общего с убожеством советской жизни, для других — возможность вспомнить прошлое, когда они были счастливы и свободны…
| Жанр: | Современная проза |
| Серия: | Интеллектуальный бестселлер |
| Всего страниц: | 98 |
| ISBN: | 978-5-699-63641-9 |
| Год издания: | 2013 |
| Формат: | Полный |
Очередь читать онлайн бесплатно
Ольга Грушина — не историк, не хроникер, тем более не философ, — но лирик, импрессионист, необычайно зорко видящий оттенки цвета, игру света, тени — и в плеске дождя, и в блеске солнца.
Майя Кучерская
Писатель огромного, многообещающего таланта.
The New York Times Book Review
Презрение автора к системе, в которой живут герои, в конечном счете имеет гораздо меньшее значение, чем ее симпатия к ним, которой эта прекрасная книга проникнута от первой страницы до последней.
The Washington Post
Необычная притча о тоске по красоте и самовыражению.
The Sunday Times
История о растраченном таланте становится еще и историей предательства и покаяния; история о надежде становится историей мужества, силы человеческого духа. В России, где неосторожно сказанное слово могло стоить человеку свободы, а часто и жизни, ежедневные поступки имели особый вес. На этом фоне сюжеты становятся ярче, рельефнее, глубже — интереснее для меня и, я надеюсь, для читателя.
Ольга Грушина
От автора
Ибо мы спасены в надежде. Надежда же, когда видит, не есть надежда; ибо если кто видит, то чего ему и надеяться? Но когда надеемся того, чего не видим, тогда ожидаем в терпении.
Послание к Римлянам 8: 24–25
Русскому читателю, безусловно, известна история возвращения в Россию Игоря Стравинского. В тысяча девятьсот шестьдесят втором году восьмидесятилетний композитор принял приглашение советского правительства посетить свою Родину с рядом выступлений — впервые за полувековое отсутствие. Исторический концерт, которым дирижировал сам Стравинский, состоялся в Большом зале Ленинградской филармонии. Очередь за билетами сформировалась за год до концерта и со временем преобразовалась в уникальную социальную организацию со сложной системой правил и взаимоотношений. Хроника этой единственной своего рода очереди полна эпизодов, которые мог бы с легкостью позаимствовать любой писатель; например, после года ожидания двоюродная сестра Стравинского, восьмидесяти четырех лет от роду, так и не попала на концерт, поскольку ей не досталось билета (в очереди у нее был пять тысяч первый номер), и она смогла увидеть своего знаменитого родственника только на крошечном экране черно-белого телевизора.
Это событие послужило главным источником вдохновения при замысле «Очереди», но сам роман далек от исторической действительности — скорее он представляет собой художественный вымысел на темы Советской России, в котором знакомые реалии видятся то слегка смазанными, то несколько преувеличенными, то чуть несуразными, как в сказке или во сне. Действие разворачивается на фоне общих мест советской жизни — налицо здесь киоски, секретные службы, взятки, черный рынок, демонстрации, законы о тунеядстве — однако по духу оно ближе Хармсу или Платонову нежели Зощенко или даже Булгакову. В романе немало условностей, присущих притче, начиная с самой идеи доведенной до абсурда очереди, которая стоит перед вечно закрытым киоском, с раннего утра до поздней ночи, и где на руки будут выдавать только один билет. В книге нет конкретных мест — «Запад» и «Восток» носят характер почти мифологический, сродни мечтательным «По ту сторону» и «Оттуда» — и само время в романе условно: хотя год действия и отмечен как тридцать седьмая годовщина Новой Жизни, что, конечно, подразумевает Октябрьскую революцию тысяча девятьсот семнадцатого года, это отнюдь не означает, что описываемые события относятся к тысяча девятьсот пятьдесят четвертому году. Напротив, в романе прослеживается свободное смещение и смешение трех различных периодов советской истории, а именно сталинских репрессий, хрущевской оттепели и брежневского застоя.
Подобным же образом в моих вымышленных персонажах читатель найдет отзвуки реальных лиц начиная с самого Игоря Стравинского (в романе композитора зовут Игорь Селинский), а также прозрачные параллели с действительными событиями. В особенности балетный мир Майи в западном «городе света» задумывался фантастическим отражением знаменитых Русских сезонов Дягилева, которые в дореволюционные годы произвели сенсацию в Париже; участниками их были несравненный Вацлав Нижинский (о котором однажды сказали «чертенок [который] никогда не успевает опуститься на землю вместе с музыкой») и блестящая Тамара Карсавина, а в число их самых нашумевших постановок вошли три балета Стравинского, принесшие ему мировую славу, — «Жар-птица» (L’oiseau de feu, 1910), «Петрушка» (1911) и «Весна священная» (Le sacre du printemps, 1913).
Был у меня и другой источник вдохновения — работа моего отца, философа и социолога Бориса Грушина, который десятилетия своей жизни посвятил изучению общественного мнения и массового сознания. Одно время, в 90-х годах, он руководил созданной им Службой изучения общественного мнения под названием «Vox Populi», и именно с мыслью о гласе народа я и писала главки, отличающиеся по стилю от остального повествования, где главным персонажем выступает безликая, анонимная очередь. Отец успел прочитать только первую часть. Сказал, что поделится своими соображениями, когда книга будет кончена, — но дочитать ее так и не успел.
