Крах игрушечного королевства - [6]

— Я ведь принял ваш протест — разве не так?

— Совершенно верно. Благодарю вас, ваша честь. Но кроме того, ваша честь, очки как таковые нельзя подвести под охрану свидетельства об авторских правах. Они не являются предметом, на который можно получить авторские права. Авторские права не защищают идею или систему, они защищают лишь выражение этой идеи.

— Да, я знаю, — согласился Сантос. — Я знаю, чем идея отличается от ее конкретного выражения.

— Я в этом не сомневаюсь, ваша честь. Но адвокат противной стороны высказал предположение, что авторское свидетельство на медвежонка распространяется и на очки медвежонка…

— Ваша честь, — вмешался я, — очки являются частью товарного вида медвежонка. И в качестве таковых…

— Это будет решать суд. Давайте дослушаем показания.

— Благодарю вас, ваша честь, — поклонился Бреккет.

— Мисс Камминс, — вернулся я к прерванной теме, — вы владеете этими спецификациями?

— Я заплатила за их проектирование и взамен приобрела все права на эти чертежи и их использование.

— Известно ли вам, использовались ли прежде такие чертежи кем-нибудь другим?

— Насколько мне известно — нет.

— Известно ли вам, использовал ли кто-нибудь прежде подобное приспособление в виде очков для косоглазого медвежонка?

— Насколько мне известно — нет.

— Очки, будучи надетыми, создают впечатление, что косоглазие исправляется. Использовал ли кто-нибудь раньше это приспособление подобным образом?

— Насколько мне известно — нет.

— Вы первой придумали применить его в подобных целях?

— Да.

— Вы пришли к этой мысли самостоятельно?

— Да.

— Что составляет самую суть закона об авторском праве, — констатировал я. — Оригинальная манера исполнения, сознанная незави…

— Решение вопроса о сути закона об авторском праве находится в компетенции суда, — перебил меня Бреккет, — а не в…

— Протест принят, — сказал Сантос. — Следите за своими выражениями, мистер Хоуп.

На задворках этого дома — как и почти всякого жилого дома, построенного в сороковые-пятидесятые годы, — воняло плесенью и гнилью.

Дом был построен из шлакоблоков и выкрашен белой краской. Там, где плесень угнездилась особенно давно, появились зеленовато-серые полосы.

Над входом в каждую секцию — по подсчетам Уоррена, их было двенадцать на каждом этаже, — на прогнивших столбах, изъеденных к тому же термитами, красовался рифленый навес из зеленого пластика. Уоррен осторожно вошел в длинный коридор. Осторожно — поскольку единственной деталью внешности, не поддающейся перемене, был его цвет кожи.

Можно попросить у приятеля напрокат помятую красную «субару», можно переодеться в бежевый тропический костюм, придающий тебе вид заезжего торговца недвижимостью или банкира, который зашел позвонить, но если ты негр, ты все равно будешь неуместно выглядеть в доме, в котором все жильцы белые. Потому Уоррен очень осторожно прошел по длинному коридору — лучи солнца пронизывали пластик, и окрашивали пол и нижнюю часть белых стен в ядовито-зеленый цвет. Уоррен молился, чтобы ни одна из дверей не отворилась, и в коридор никто не вышел. Он был чернокожим, который тайком проник в здание без позволения владельца либо жильца, но он не был грабителем, и ему не хотелось бы, чтобы его приняли за такового.

В бумажнике у Уоррена лежала ламинированная карточка, выданная в соответствии с 493-м пунктом статута Флориды. Она давала своему владельцу право вести расследование и собирать информацию в различных обстоятельствах некриминальными способами, подробно перечисленными в статуте. Теперь Уоррен достал эту карточку из бумажника, чтобы с ее помощью открыть дверь двадцать четвертой секции — ее секции. Он ловко просунул карточку между дверным косяком и язычком паршивенького замка, вдавил язычок и почувствовал, что дверь подалась. Потом Уоррен проскользнул в секцию и сразу же закрыл за собой дверь.

У него бешено колотилось сердце.

Сидни Бреккет спросил у Лэйни, правда ли, что идея так называемого первоначального медвежонка Глэдли была разработана ею еще в то время, когда она работала в фирме «Тойлэнд, Тойлэнд». Лэйни с негодованием отвергла это предположение. Бретт и Этта Толанд, сидевшие за столом ответчиков, невозмутимо наблюдали за ходом слушания. Они были уверены, что Бреккет не оставит камня на камне от показаний первого свидетеля, и вообще быстро добьется завершения этой дурацкой истории.

Сорокачетырехлетний Бретт Толанд был одет в элегантный синий блейзер и серые брюки — и то и другое пошито у хорошего портного, — и в белую рубашку, расстегнутую у ворота. Туфель не было видно из-под стола, но я не сомневался, что это хорошие кожаные туфли с тиснением.

На загорелом лице выделялись синие глаза — две блестящие льдинки.

Густые светлые волосы были тщательно уложены. Он держал жену за руку.

Они являли собою дивную картину сплоченности перед лицом угрозы со стороны наглой самозванки Лэйни Камминс.

В калузском обществе их зачастую называли лордом и леди Толанд, хотя они отнюдь не принадлежали к британской аристократии. Несомненно, их можно было назвать весьма гостеприимными хозяевами — я вспомнил один их прием: лужайка перед их домом стоимостью не в один миллион долларов была увешана гирляндами японских фонариков; на ней было расставлено больше пятидесяти столов, и на каждом стояла изящная чаша с плавающими в ней золотыми рыбками. На приеме присутствовал сам губернатор штата.