Крадущиеся тени - [54]

– Если только прежде не прочтет ее имя в газете, – проворчал Мэтт.

Бен с ним согласился.

– Это еще один рискованный момент, и притом куда более вероятный. Рано или поздно пройдет слух, что Кэсси экстрасенс и мы с ней сотрудничаем.

– Какой приятный подарок к следующим выборам!

– Если к тому времени мы упрячем убийцу за решетку, – напомнил ему Бен, – вряд ли избиратели будут интересоваться тем, как мы этого добились.

– Может, оно и так. Но пока этого не случилось, нам не укрыться от всеобщего внимания. И твоя леди-экстрасенс окажется как раз посередке!

– Перестань называть ее моей леди. Ты прекрасно знаешь, как ее зовут.

– А ты что, обиделся? – усмехнулся Мэтт.

– Дело не во мне. Так ты обратишься к Кэсси за помощью или нет?

– Придется, – довольно легко уступил Мэтт. Бен с удивлением посмотрел на друга:

– И давно ты принял такое решение?

Мэтт ощупал пластиковый пакетик, все еще лежавший перед ним на столе.

– Когда ты сказал мне, что она распознала в этой тряпке кусок моей бойскаутской формы. Каким-то непостижимым образом она узнала правду. Принимая во внимание все остальное, этого довольно, чтобы мне захотелось узнать, что еще она знает.

– Давно пора.

– Ну чего ты на меня уставился? Давай звони ей.

* * *

На первых порах Кэсси ничего не ощущала, кроме холода. Ни зимний ветер, ни морозная свежесть снега не шли ни в какое сравнение с этим холодом: он был абсолютным, всепроницающим. Вот так, смутно подумалось ей, съеживается человеческая плоть, соприкоснувшись с бездонным дыханием вселенной. У нее возникло странное ощущение, будто даже кровь в ее жилах замедляет ход, превращается в талый снег под воздействием холода.

Трепет бьющихся крыльев вернулся, усилился на мгновение, потом пропал, и она почувствовала что-то другое.

Кого-то другого.

Кэсси медленно открыла глаза. Воздух вокруг нее оставался туманным и серым. Она различала в отдалении отчаянный лай собаки, но не видела ее. Она медленно повернула голову к лесу, казавшемуся особенно темным из-за преобладания раскидистых сумрачных сосен над голыми в эту зимнюю пору лиственными деревьями.

На опушке под деревьями стояли люди.

Их было не меньше дюжины, в основном женщины, но попадались и мужчины, один – совсем еще подросток. Они смотрели на нее сурово, с тем же бесконечным упреком, который за несколько дней до этого Кэсси прочитала в глазах Айви Джеймсон, когда увидела ее сидящей на полу в кухне.

Когда они двинулись к ней, Кэсси увидела раны. У одной женщины было разорвано горло. Череп другой был размозжен, страшная вмятина с одной стороны говорила об ударе тяжелым предметом, нанесенном с чудовищной силой. Один мужчина нес свою собственную окровавленную руку, отделенную от тела, другой зажимал жуткую рану, тянущуюся от груди до самого паха.

Они упорно шли вперед, прямо к ней, выдвигаясь из лесной тени в поле, заполненное снегом и серым туманом; невероятный холод исходил от них волнами, от которых в воздухе дрожало марево.

Они не оставляли следов на снегу.

Кэсси услыхала слабый захлебывающийся стон и вдруг поняла, что он исходит из ее собственного горла – жалкая замена пронзительного крика, который так и не вырвался из ее груди, несмотря на все усилия. Она была заморожена, скована льдом. Она не могла убежать или попятиться, даже вскинуть руку, чтобы защитить себя, и то не могла.

Все, что она могла, это стоять и смотреть, как они подходят, как тянутся к ней.

Чтобы схватить ее.

Глава 11

Открыв глаза, Кэсси не сразу поняла, где находится и как она туда попала. Черепичный потолок над головой показался ей смутно знакомым, и она в конце концов сообразила, что точно такой же был в доме тети Алекс.

То есть в ее доме.

Странно. Последнее, что она помнила... это, как встала утром с постели. Сварила кофе – она слышала его аромат – и пошла погулять с Максом. А потом...

Ничего.

– Итак, вы очнулись.

Кэсси повернула голову на голос, и действительность сразу же вернулась к ней. Она лежала – вернее, полусидела – на диване, откинувшись на подушки, и ощущала такой нечеловеческий холод, что все ее тело сотрясалось от озноба, несмотря на шерстяное одеяло, которым она была укутана.

Шериф стоял у камина, в котором весело полыхал огонь. Опираясь плечом на каминную полку и засунув руки в карманы, он косился одним глазом на крупного пса, а тот сидел в двух шагах и не скрывал своей враждебности.

– Бен не успел нас познакомить, – сухо сообщил ей Мэтт, увидев, что она в недоумении переводит взгляд с него на собаку. – Слава богу, этот зверь хоть его признал, а то он не подпустил бы к вам ни одного из нас.

– Не подпустил ко мне? А где я была? – Кэсси показалось, что голос у нее дрожит, но удивляться было нечему – ее сотрясал озноб.

Шериф воспринял ее растерянность как нечто само собой разумеющееся.

– В поле к северу отсюда, примерно в сотне ярдов от дома. Вы лежали без сознания на снегу, а пес кружил вокруг вас и лаял как безумный.

– Без сознания? – Кэсси попыталась вспомнить, что же произошло, и беспомощно покачала головой. – А где Бен?

– На кухне. Вас ждет либо горячий шоколад, либо горячий бульон, смотря что ему быстрее удастся приготовить. Когда вы не ответили на телефонный звонок, – продолжал Мэтт, – Бен решил, что что-то стряслось, вот мы и приехали сюда. Услыхали лай, как только вышли из машины, и нашли вас уже через две минуты. Когда мы подошли поближе и сумели пробраться мимо пса, сразу стало ясно, что вам плохо. Вы были белее снега и почти не дышали, пульс едва прощупывался. Мне еле удалось убедить Бена, что вам нужно всего лишь согреться, а не то быть бы вам сейчас уже на пути в больницу.