Краденый город - [48]
Ответила Таня:
– Точно! Я помню, он меня за солью услал. А сам – в калошу. Вот молодец! – ликовала она. – Какой умный!
Бобка расцвел.
– А я еще: Таня, и варенья!
– Да! Вот хитрец!
– А я еще: Таня, а теперь какао! – радовался Бобка.
– И какао! – наконец поверил и Шурка.
Каша тогда была не то что нынешняя. Она была густая. Таня даже зажмурилась, предвкушая. Ну и что, что каша засохла. Во-первых, ее можно размочить. А во-вторых, можно расколоть на кусочки и есть как сухарики. С вареньем-то и какао.
Болтать быстро перестали – берегли силы, только посматривали по сторонам. Искалеченные дома делали вид, что им не больно. Деревья опушились инеем. Он оставался нетронутым: птиц давно не видели. Не было в городе птиц. Улицы застилало ровное снежное поле – ни тротуара, ни мостовой. Только протоптанная посредине тропинка. Прохожие брели молча и не смотрели по сторонам. Бобка старался ступать в Танины следы, Шурка – в Бобкины.
Вскоре показался их прежний дом. Он был не так страшен, как помнилось. Вырванный кусок стены заделали фанерой. Снег на карнизах, на зубьях кирпичей придавал дому умиротворенный вид. Протоптанная тропинка вела к парадной. Значит, здесь жили.
– Тань, а если они уже нашли калошу? – забеспокоился Шурка.
– Ее можно найти только если знаешь, что там калоша. Никто не станет специально искать под кроватями калоши с кашей, – бормотала сестра.
Запыхиваясь, они поднимались по лестнице – она почти не пострадала. Таня толкала Бобку перед собой. Пару раз он выронил мишку. Но поднялись все-таки довольно быстро.
В приоткрытую дверь квартиры намело инея. Коридор был полон морозного света.
– Это была не бомба, – сказал Шурка. – Мы думали – бомба, потому что не разбирались. Теперь ясно видно – снаряд.
Сквозь дыру виднелся флигель соседнего дома. Вместо потолка было небо. Комната оказалась совершенно пуста. Калоши не было. Потому что и кровати не было.
У Тани задрожали губы. У Бобки задрожали губы.
– Но мы попытались, – сказал Шурка. И тоже заплакал.
– Давайте сахар съедим. А то обратно не дойдем.
Уселись прямо на пол. Казалось, сели на ледяную плиту. Таня развернула узелок. Захрустели сахаром.
Шурка почувствовал, что больше не расстраивается из-за исчезнувшей калоши. Совсем. Чудеса!
– Я бы килограмм сахара мог съесть! – сообщил он.
– А я бы его полила маслом, перемешала и съела бы ложкой.
– Таня, неужели я не хотел есть кашу? – не мог поверить Бобка. – Я знаешь что думаю? Я на самом деле ее съел! Просто забыл.
– Ничего, Бобка. Забыл и забыл, – великодушно согласилась Таня.
– Тань, пошли завтра в школу.
Сестра ощетинилась:
– Нет.
– Да ладно тебе… А обед?
– А мы еще что-нибудь сменяем.
– А почему у дворничихи есть сахар, а у нас нет? – подал голос Бобка и перекатил тающий кусок за другую щеку.
– Тань, ну нельзя менять до бесконечности.
Молчание. Только чмокал Бобка: он сахар не грыз, а рассасывал, чтобы хватило на дольше.
Сверху посыпалась искристая снежная пудра. Упало несколько хлопьев. Ветер пролетел по коридору.
– Тихо.
В открытую дверь слышались шаги на лестнице. Медленные. Шаг. Тишина. Шаг. Тишина. Шаг. Шаг. Шаг. Кто-то прошел по площадке. И опять тишина. Наверно, человек изучал фамилии жильцов. Притом что дверь стоит нараспашку.
– Нет здесь никого, – пробормотал голос. И без надежды позвал: – Есть тут кто?
– Есть! Есть! – крикнула Таня.
Поднялась. Помогла встать Бобке.
– Кто?
– Есть. Мы.
На площадке стояла девушка в меховой куртке. Через плечо у нее была перекинута на ремне сумка, в руках она держала посылочный ящик.
– Вы здесь живете? Квартира тридцать четыре?
И тут увидела небо вместо потолка. Голубовато-золотистое, как бывает в хороший зимний день.
– Квартира тридцать четыре, – подтвердила Таня. – А вам кого?
– Вы здесь не живете, – отрезала почтальон. – Не стыдно тебе врать, девочка? Играть здесь нельзя. Не видите, что ли, – аварийный объект. А ну уходите.
Но Шурка уже узнал ящик.
– Прокофьева! Вера! Прокофьева! – завопил он от испуга, что девушка сейчас уйдет.
Таня и Бобка смотрели на него ошалело. У Бобки замер за щекой тающий кусок, он шумно проглотил слюну.
Надпись на ящике была жирно перечеркнута красным крест-накрест. А в кривоватом овале, решительно отчеркнутом тем же карандашом, значились фамилия и имя тети Веры.
– Прокофьева Вера отправляла!
Почтальон сомневалась. Но посылка оттягивала ей руки. И не хотелось думать, что тащилась по лестнице зря.
– С Главпочтамта! – довершил Шурка.
И лицо ее смягчилось.
– Ладно. Похоже, не врешь. Адресат выбыл, – официально сообщила она. – А играть здесь нельзя.
И бухнула ящик на пол.
– Красноярский край? – нахмурила брови Таня.
– Это где? – заволновался Бобка. И даже дернул Таню за жилет.
Без толку. Его не слышали. Теперь и Шурка, и Таня разглядели на ящике, под жирными красными линиями крест-накрест, выведенное тети-Вериным почерком мамино имя.
Глава 44
Шурка зубами стащил варежки. Вцепился в край рогожки. Надкусил. Дернул – не поддалась.
Таня бросилась к нему.
– Погоди.
– Ты что?
– А вдруг там… Мы же не знаем…
Шурка только отмахнулся. Наступил ногой на рогожку, обеими руками потянул на себя. Рогожка затрещала, посыпались коричневые кусочки сургуча. Оба остановились. Сероватый посылочный ящик был неприступен, как гробница фараона. Блестели шляпки глубоко вбитых гвоздей. Шурка попробовал ногтями – бесполезно.
Детство Шурки и Тани пришлось на эпоху сталинского террора, военные и послевоенные годы. Об этих темных временах в истории нашей страны рассказывает роман-сказка «Дети ворона» — первая из пяти «Ленинградских сказок» Юлии Яковлевой.Почему-то ночью уехал в командировку папа, а через несколько дней бесследно исчезли мама и младший братишка, и Шурка с Таней остались одни. «Ворон унес» — шепчут все вокруг. Но что это за Ворон и кто укажет к нему дорогу? Границу между городом Ворона и обычным городом перейти легче легкого — но только в один конец.
Ленинград, 1930 год. Уже на полную силу работает машина террора, уже заключенные инженеры спроектировали Большой дом, куда совсем скоро переедет питерское ОГПУ-НКВД. Уже вовсю идут чистки – в Смольном и в Публичке, на Путиловском заводе и в Эрмитаже.Но рядом с большим государственным злом по-прежнему существуют маленькие преступления: советские граждане не перестают воровать, ревновать и убивать даже в тени строящегося Большого дома. Связать рациональное с иррациональным, перевести липкий ужас на язык старого доброго милицейского протокола – по силам ли такая задача самому обычному следователю угрозыска?
Страна Советов живет все лучше, все веселее – хотя бы в образах пропаганды. Снимается первая советская комедия. Пишутся бравурные марши, ставятся жизнеутверждающие оперетты. А в Ленинграде тем временем убита актриса. Преступление ли это на почве страсти? Или связано с похищенными драгоценностями? Или причина кроется в тайнах, которые сильные нового советского мира предпочли бы похоронить навсегда? Следователю угрозыска Василию Зайцеву предстоит взглянуть за кулисы прошлого.
На дворе 1931 год. Будущие красные маршалы и недобитые коннозаводчики царской России занимаются улучшением орловской породы рысаков. Селекцией в крупном масштабе занято и государство — насилием и голодом, показательными процессами и ловлей диверсантов улучшается советская порода людей. Следователь Зайцев берется за дело о гибели лошадей. Но уже не так важно, как он найдет преступника, самое главное — кого за время расследования он сумеет вытолкнуть из‑под копыт страшного красного коня…
Вырвавшиеся из блокадного Ленинграда Шурка, Бобка и Таня снова разлучены, но живы и точно знают это — они уже научились чувствовать, как бьются сердца близких за сотни километров от них. Война же в слепом своем безумии не щадит никого: ни взрослых, ни маленьких, ни тех, кто на передовой, ни тех, кто за Уралом, ни кошек, ни лошадей, ни деревья, ни птиц. С этой глупой войной все ужасно запуталось, и теперь, чтобы ее прогнать, пора браться за самое действенное оружие — раз люди и бомбы могут так мало, самое время пустить сказочный заговор.
Что мы знаем о балете? Огни рампы, балетные пачки, пуанты, легкость, воздушность, красота… Юлия Яковлева покажет нам балет (да не просто балет, а балет в Большом) таким, какой он за кулисами. Тяжелый труд, пот, мозоли, интриги. Но все это здесь не главное. Все это только вплетено в еще более интересную интригу. О том, как связан балет «Сапфиры» с африканскими алмазами, которые добывают для русского олигарха на африканских рудниках под охраной ЧВК, узнать удастся только потому, что в здание Большого театра войдут женщина с ребенком, а выйти удастся только ребенку.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Повесть о мальчике, нашем современнике. Родители его уехали на целину, и он самовольно отправляется за ними в далёкое путешествие. От многих бед уберегли его ребята-комсомольцы, с которыми он встретился в поезде.
Вторая часть трилогии известного писателя повествует о тяжёлых днях фашистской оккупации в Эстонии. Захватчики, считая эту прибалтийскую республику своей исконной вотчиной, использовали её население и территорию в интересах «великой Германии». Не все эстонцы и не сразу поняли это. Из-за преступных методов политики сталинской клики многие из них встретили оккупантов как освободителей. Однако очень скоро за респектабельным фасадом «новой власти» разглядели истинное лицо антигуманного и античеловеческого административного образования — фашистского государства, чьи цели и задачи были полярно противоположны надеждам простых эстонцев.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Ленинград освобожден, Шурка и Бобка вернулись из эвакуации, дядя Яша с немой девочкой Сарой – с фронта. И вроде бы можно снова жить: ходить в школу, работать, восстанавливать семью и город, – но не получается. Будто что-то важное сломалось – и в городе, и в людях: дядя Яша вдруг стал как другие взрослые, Сара накрепко закрылась в своей немоте, а бедному Бобке все время смешно – по поводу и без… Шурка понимает, что нужно во что бы то ни стало вернуть Таню, пусть даже с помощью Короля игрушек, – но какую цену он готов за это заплатить? «Волчье небо» – четвертая из пяти книг цикла «Ленинградские сказки».