Краденый город - [50]
– Пошел отсюда, – грубо скомандовал голос. Но после паузы смягчился: – Иди сюда. У-тю-тю. Хорошенькая собачка. Иди, смотри, что дам.
В темноте что-то стукнуло, звук был железный. Под ногой дворничихи хрустнуло оброненное Бубликом печенье. Она приближалась.
Шурка с ужасом вспомнил мужчину в шапке. Таня, видно, тоже.
– Бублик! – нарочно громко взвизгнула Таня. – Ты где?
Глава 45
Таня заперла дверь ключом. Задвинула щеколду. Привалилась спиной.
– У нее был топор, – прошептала Таня так, чтобы Бобка не слышал. – Или мне померещилось?
Шурка вспомнил, как ему самому всю дорогу мерещилось, что снег говорит «сдохнем».
– Видела? В темноте? Топор? – иронически уточнил он.
– Ну, может, ломик.
– Какой еще ломик?
– Которым она лед скалывает.
– Она что-то тяжелое тащила.
На столе догорала свеча. Она сделалась совсем коротенькой. Показывала только оранжевого Бобку, который кормил оранжевым сушеным яблоком оранжевого мишку. А так как мишка не разжимал пасти, Бобке опять пришлось учить его личным примером:
– Клади в рот. Вот так… Жуй.
Ручка двери за Таниной спиной ожила, задвигалась вверх-вниз. Таня отпрыгнула.
– Кто там? – беспомощно вскрикнул Шурка.
– Вы что, заперлись? – ответил Манин голос.
– Это Маня, – шепнул Шурка.
– Это… Она изображает Маню, – диким голосом прошептала Таня.
– Прекрати, Таня, – слегка рассердился на нее Шурка, потому что и ему стало не по себе.
– Вы что не отпираете? – удивился из-за стола Бобка.
Бублик не рычал и не лаял. Это убедило.
Маня тут же заглянула поверх их голов. Обшарила глазами комнату, старательно избегая встречи с другими взглядами.
– Вы это… – раздраженно-нетерпеливо заговорила она, не переставая оглядывать комнату. – Не по-честному как-то. Я вам дровишки почти месяц подкидываю. Больше – два месяца почти! И в школу записала. А вы мне взамен какие-то ягодки сухие подсунули, и рады. Да я вам только дров рублев на двадцать одолжила. Если не на сорок. Точно! На сорок. Вы тут объедаетесь, а отдавать кто будет? Пушкин?
Таня сориентировалась быстрее, чем Шурка. Быстро схватила со стола печенье, сунула Мане в руки и, пока та соображала, захлопнула дверь. Задвинула защелку.
– Маня хорошая, – попробовал вступиться Шурка. – Она просто немного… просто хочет есть.
– Не нравится мне это, Шурка.
– Маня хорошая, – упорно повторил он.
– Послушай, давай все соберем, посмотрим. Разделим. Чтобы не вышло так, что мы все быстро съели.
– Так ведь мама уже едет к нам…
– Тем более.
Таня принялась раскладывать на столе печенье – на три кучки.
– Это ты, я и Бобка, – пояснила.
– А Бублик?
– Точно, – смутилась она. – И Бублик.
Добавила четвертую. Кучки сразу уменьшились. Настала очередь конфет.
В дверь опять застучали. Забарабанили.
– Откройте! – вопила Маня.
Таня глянула на Шурку испуганно. В глазах у нее оранжевыми точками отражался огонек свечи.
– Она не злая, – повторил Шурка. Но уже не слишком уверенно.
Таня быстро накрыла печенье подушкой. Шурка отпер.
– Вот что, – нервно затарахтела Маня. Глаза горели на впалом лице. – Я тут посчитала: дров я вам одолжила вовсе не на сорок, а на сто рублев! А вы тут разбогатели, смотрю. А надо бы долг отдать.
Она норовила войти. Сдвинуть Шурку.
– У нас нет денег, – пискнул Шурка.
Таня бросилась стремглав, сунула Мане твердые камушки конфет и, пока та смотрела в ладонь, ловко толкнула ее и опять заперла дверь.
Несколько мгновений тишины – и в дверь снова забарабанили так, что Бобка вздрогнул.
– На сто рублев у меня дров извели! А кто отдавать будет?!
– Шурка… – в Танином голосе стояли слезы. – Она не отстанет, пока мы ей не отдадим все.
В дверь бухали уже ногой: бум! бум! бум! И каждый раз Бобка подскакивал.
– Шурка!
– Погоди, сейчас кто-нибудь из соседей прибежит на шум и уймет ее.
Бум! Бабах!
– Ты давно хоть каких-нибудь соседей видел?
– Мы же в школе были, – возразил Шурка. – Я был. И вообще, ходили туда-сюда.
Дверь тряслась: бум! бу-бум!
– Ты что это, гадина, безобразничаешь? – грохнул издалека голос. – Имущество портишь!
Но это был голос не соседки с косой, не соседки в очках, похожей на сову, не соседки-старушки, не соседки с неандертальским лбом и тем более не соседа. Это был голос дворничихи. Таня и Шурка слушали из-за двери ни живы ни мертвы.
– Сама гадина, – хрипло огрызнулась Маня. – Не твое дело. И имущество не твое. Катись к себе в дворницкую.
– Очень даже мое.
– С каких это пор, интересно?
– А это видала?
Неизвестно, что там показала Мане дворничиха, но стало тихо.
– Не вижу. Что ты мне бумажку суешь? Что я тебе, летучая мышь, чтобы в темноте читать? – предприняла новую атаку Маня.
– А я тебе спичечкой посвечу. Я тебе, гадине, вслух прочитаю. Ордер это, курица ты слепая! Живу я теперь здесь, вот чего!
– За парамоновским добром приперлась, скажи лучше.
Шурка, Таня и Бобка молчали. «Парамоновское добро» мерцало отблесками пламени из темноты, будто смотрело на них крошечными оранжевыми глазками.
– А плевала я на твое мнение, Манька. Кончилась твоя власть криком. Вот ты где у меня теперь! Я теперь ответственная по квартире…
Глава 46
Ночью спали тревожно. Натянули на себя все, что нашли, и все равно мерзли. И все время что-то отвлекало. То зудело и хотелось почесаться под слоями одежек, то донимали мысли о печенье, конфетах, изюме, то казалось, будто кто-то шаркает в коридоре.
Детство Шурки и Тани пришлось на эпоху сталинского террора, военные и послевоенные годы. Об этих темных временах в истории нашей страны рассказывает роман-сказка «Дети ворона» — первая из пяти «Ленинградских сказок» Юлии Яковлевой.Почему-то ночью уехал в командировку папа, а через несколько дней бесследно исчезли мама и младший братишка, и Шурка с Таней остались одни. «Ворон унес» — шепчут все вокруг. Но что это за Ворон и кто укажет к нему дорогу? Границу между городом Ворона и обычным городом перейти легче легкого — но только в один конец.
Ленинград, 1930 год. Уже на полную силу работает машина террора, уже заключенные инженеры спроектировали Большой дом, куда совсем скоро переедет питерское ОГПУ-НКВД. Уже вовсю идут чистки – в Смольном и в Публичке, на Путиловском заводе и в Эрмитаже.Но рядом с большим государственным злом по-прежнему существуют маленькие преступления: советские граждане не перестают воровать, ревновать и убивать даже в тени строящегося Большого дома. Связать рациональное с иррациональным, перевести липкий ужас на язык старого доброго милицейского протокола – по силам ли такая задача самому обычному следователю угрозыска?
Страна Советов живет все лучше, все веселее – хотя бы в образах пропаганды. Снимается первая советская комедия. Пишутся бравурные марши, ставятся жизнеутверждающие оперетты. А в Ленинграде тем временем убита актриса. Преступление ли это на почве страсти? Или связано с похищенными драгоценностями? Или причина кроется в тайнах, которые сильные нового советского мира предпочли бы похоронить навсегда? Следователю угрозыска Василию Зайцеву предстоит взглянуть за кулисы прошлого.
На дворе 1931 год. Будущие красные маршалы и недобитые коннозаводчики царской России занимаются улучшением орловской породы рысаков. Селекцией в крупном масштабе занято и государство — насилием и голодом, показательными процессами и ловлей диверсантов улучшается советская порода людей. Следователь Зайцев берется за дело о гибели лошадей. Но уже не так важно, как он найдет преступника, самое главное — кого за время расследования он сумеет вытолкнуть из‑под копыт страшного красного коня…
Вырвавшиеся из блокадного Ленинграда Шурка, Бобка и Таня снова разлучены, но живы и точно знают это — они уже научились чувствовать, как бьются сердца близких за сотни километров от них. Война же в слепом своем безумии не щадит никого: ни взрослых, ни маленьких, ни тех, кто на передовой, ни тех, кто за Уралом, ни кошек, ни лошадей, ни деревья, ни птиц. С этой глупой войной все ужасно запуталось, и теперь, чтобы ее прогнать, пора браться за самое действенное оружие — раз люди и бомбы могут так мало, самое время пустить сказочный заговор.
Что мы знаем о балете? Огни рампы, балетные пачки, пуанты, легкость, воздушность, красота… Юлия Яковлева покажет нам балет (да не просто балет, а балет в Большом) таким, какой он за кулисами. Тяжелый труд, пот, мозоли, интриги. Но все это здесь не главное. Все это только вплетено в еще более интересную интригу. О том, как связан балет «Сапфиры» с африканскими алмазами, которые добывают для русского олигарха на африканских рудниках под охраной ЧВК, узнать удастся только потому, что в здание Большого театра войдут женщина с ребенком, а выйти удастся только ребенку.
Радич В.А. издавался в основном до революции 1917 года. Помещённые в книге произведения дают представление о ярком и своеобразном быте сечевиков, в них колоритно отображена жизнь казачьей вольницы, Запорожской сечи. В «Казацких былях» воспевается славная история и самобытность украинского казачества.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Повесть о том, как у второклассника Жени Сомова появился необычный питомец — маленькая выдра.
«Когда я был мальчиком-гимназистом, то очень любил драться. Самая главная драка бывала у нас после окончания уроков. Мы тогда вели войну с маленькими евреями. Как только наша гурьба выбегала из гимназии, то слышался крик:— Эй! Господа! Кто идет бить жидов?И охотников набиралось всегда много.…И вот раз привели к нам одного еврейчика и сказали, что это наш новый товарищ…».
Предлагаем вашему вниманию две истории про девочку Веру и обезьянку Анфису, известного детского писателя Эдуарда Успенского.Иллюстратор Геннадий Соколов.
Введите сюда краткую аннотацию.
Ленинград освобожден, Шурка и Бобка вернулись из эвакуации, дядя Яша с немой девочкой Сарой – с фронта. И вроде бы можно снова жить: ходить в школу, работать, восстанавливать семью и город, – но не получается. Будто что-то важное сломалось – и в городе, и в людях: дядя Яша вдруг стал как другие взрослые, Сара накрепко закрылась в своей немоте, а бедному Бобке все время смешно – по поводу и без… Шурка понимает, что нужно во что бы то ни стало вернуть Таню, пусть даже с помощью Короля игрушек, – но какую цену он готов за это заплатить? «Волчье небо» – четвертая из пяти книг цикла «Ленинградские сказки».