Краденый город - [52]
Таня опять пошла. Улица тоже пошла.
Таня остановилась. А дом пошел. Но спохватился. Замер. Изобразил, что он ни при чем.
И Тане это очень не понравилось.
– Да что ты все останавливаешься? – рассердился Шурка. – Я так еще больше устаю.
Таня сделала несколько шагов. Но ноги топали вхолостую. Словно под ногами ехало.
Прохожий поодаль взмахнул руками – и мягко, как ватный, упал.
Зеленоватый дом наблюдал. Скалился балконами.
– Ему как будто смешно, – изумленно пробормотала Таня.
Тротуар под ними дернулся, как скатерть под чашкой, – и Шурка свалился. Лежал как жук, только руки и ноги медленно загребали воздух.
Таня поднатужилась, перекатила его на живот. Но никак не могла поднять.
Голубоватая тень накрыла их. Сверху протянулась рукавица. Схватила Шурку за воротник, потащила вверх. Поставила на ноги. Выпустила.
– Спасибо, – только и успела сказать Таня.
Прохожий даже не обернулся, нетвердо продавливая ботами ямки в снегу. То ли мужчина, то ли женщина – не понять.
Шурка выпрямился. На коленях, на рукавах повисли бомбочки снега.
Таня смотрела остолбенело. Она больше не сомневалась: заснеженный тротуар тянуло, как белую ленту. Столько времени и сил они потратили, а все равно недалеко ушли от зеленоватого дома! Движение было едва заметным глазу, но несомненным. Таню мотнуло в сторону, она едва удержала равновесие.
Шурка подхватил сестру, посмотрел в ту же сторону, что и она, но не увидел ничего особенного: дом как дом, старинный, облезлый. В Ленинграде таких много.
Таня шевельнула губами, будто сказала что-то, вздохнула и побрела вперед. Но теперь замер Шурка: из арки дома вышли женщина с мальчиком. Они шли как против ветра – сильно наклонившись вперед. Тянули санки. К санкам была привязана доска. А на доске – мумия, туго завернутая в белую ткань. Санки взвизгивали, попадая на утоптанную тропинку, заезжали полозьями в нетронутый сугроб, и женщина и мальчик наклонялись еще больше. Мумия равнодушно задирала вверх ступни.
Санки свернули за угол. И только тогда Шурка отвел взгляд, проглотил комок в горле.
– Таня…
Она опять остановилась, но не повернулась к брату – смотрела на дом. Дом смотрел на Таню.
– Мы идем, идем, идем… А он все тут.
– Что ты, Танька, сочиняешь, – испугался Шурка.
– Тротуар двигается, ты что, не видишь?
Шурка хотел на нее рассердиться. Но сам вдруг почувствовал, что стороны улицы, как два берега или половинки разводящегося моста, отплывают друг от друга. Площадь Жертв революции тронулась, поехала, как набирающая ход карусель. Белесое небо – тоже. У Шурки закружилась голова.
– Шурка…
Таня, чуть не упав, присела на каменную тумбу. А Шурка, покачнувшись, схватился за сестру.
– Это он, – голубоватыми губами прошептала Таня. – Он что-то с нами делает.
И выдохнула:
– Город. Он нас морит как тараканов. Все это нарочно. Он не хочет, чтоб мы жили.
– Нас, Танечка, немцы морят.
Таня глядела на снег, на круглые мыски своих валенок. Пожала плечами.
– Такой красивый. А мы в нем так некрасиво жили.
– Ты считаешь, мы сами виноваты?!
Она съехала с тумбы, огляделась: дома, их стройный ряд, уходивший к мосту, крыши под снегом, иней на деревьях. И беспомощно крикнула – крышам, слепым домам, сама не знала кому:
– Это нечестно! Слышишь? Жестоко! Ты только отнимаешь! Твоя красота – красивенькое вранье! Ненавижу!
Воздух зашелестел. Таня оглянулась. Шурка задрал подбородок. Воздух взвыл. Хлопнуло. Дом кивнул. Балкончик сорвался вниз. Брызнул снег. Гипсовые столбики покатились как кегли. Шурке лишь ушибло ногу. Дом промахнулся. Оскалился зубами-кирпичами. Воинственно топорщились на крыше каменные фигуры и вазы, как перья индейца на тропе войны.
– Ты это видел?! – заорала Таня. – Он!
Воздух опять засвистел.
– Бежим!
Шурка схватил ее за руку. Поволок.
И там, где только что стояла Таня, хлопнулась, разлетевшись снежными и каменными брызгами, большая ваза.
– Это был обстрел, – неубедительно настаивал Шурка.
– А атланты тогда? Скажешь, каменные?
– Тоже обстрел. Просто мы не слышали, как начался.
– Ох, только бы Бобка…
Когда они добрались домой, на лестнице было совсем темно.
– Как мы могли оставить Бобку одного! – все твердила Таня. – Никогда себе не прощу.
– Ничего-ничего, – бормотал Шурка. – Видишь, дом цел.
– А вдруг и он…
В темноте поднимались, нащупывая ногой ступеньки и шлепая ладонями вдоль стен.
– Все, больше никогда не разделяемся, понял? Только вместе!
– Бобка! – не выдержал, крикнул вверх, в раковину лестницы, Шурка. – Ты дома?
– Бобка!
– Таня, он дома. Просто не слышит.
Но Шурка сам себе уже не верил.
Таня пыхтела и отдувалась. Потом не могла попасть ключом в замочную скважину. Он плясал у нее в пальцах.
– Ты же видел. Ты же видел сам…
– Бобка, Бобка! – дрожащим голосом звал Шурка.
Ключ звякнул, пропал внизу в темноте, как на дне колодца. Таня опустилась на корточки и принялась шарить по полу.
– Таня, ну что же ты копаешься!
Вдруг дверь квартиры открылась сама, на пол лег дрожащий клин света, показал черную палочку ключа. Таня схватила его. Подняла взгляд. В дверях стоял Бобка, а на полу – свеча. Держать ее Бобка не мог: в одной руке у него была большая витая булка с маком, в другой – надкусанная груша.
Детство Шурки и Тани пришлось на эпоху сталинского террора, военные и послевоенные годы. Об этих темных временах в истории нашей страны рассказывает роман-сказка «Дети ворона» — первая из пяти «Ленинградских сказок» Юлии Яковлевой.Почему-то ночью уехал в командировку папа, а через несколько дней бесследно исчезли мама и младший братишка, и Шурка с Таней остались одни. «Ворон унес» — шепчут все вокруг. Но что это за Ворон и кто укажет к нему дорогу? Границу между городом Ворона и обычным городом перейти легче легкого — но только в один конец.
Ленинград, 1930 год. Уже на полную силу работает машина террора, уже заключенные инженеры спроектировали Большой дом, куда совсем скоро переедет питерское ОГПУ-НКВД. Уже вовсю идут чистки – в Смольном и в Публичке, на Путиловском заводе и в Эрмитаже.Но рядом с большим государственным злом по-прежнему существуют маленькие преступления: советские граждане не перестают воровать, ревновать и убивать даже в тени строящегося Большого дома. Связать рациональное с иррациональным, перевести липкий ужас на язык старого доброго милицейского протокола – по силам ли такая задача самому обычному следователю угрозыска?
Страна Советов живет все лучше, все веселее – хотя бы в образах пропаганды. Снимается первая советская комедия. Пишутся бравурные марши, ставятся жизнеутверждающие оперетты. А в Ленинграде тем временем убита актриса. Преступление ли это на почве страсти? Или связано с похищенными драгоценностями? Или причина кроется в тайнах, которые сильные нового советского мира предпочли бы похоронить навсегда? Следователю угрозыска Василию Зайцеву предстоит взглянуть за кулисы прошлого.
На дворе 1931 год. Будущие красные маршалы и недобитые коннозаводчики царской России занимаются улучшением орловской породы рысаков. Селекцией в крупном масштабе занято и государство — насилием и голодом, показательными процессами и ловлей диверсантов улучшается советская порода людей. Следователь Зайцев берется за дело о гибели лошадей. Но уже не так важно, как он найдет преступника, самое главное — кого за время расследования он сумеет вытолкнуть из‑под копыт страшного красного коня…
Вырвавшиеся из блокадного Ленинграда Шурка, Бобка и Таня снова разлучены, но живы и точно знают это — они уже научились чувствовать, как бьются сердца близких за сотни километров от них. Война же в слепом своем безумии не щадит никого: ни взрослых, ни маленьких, ни тех, кто на передовой, ни тех, кто за Уралом, ни кошек, ни лошадей, ни деревья, ни птиц. С этой глупой войной все ужасно запуталось, и теперь, чтобы ее прогнать, пора браться за самое действенное оружие — раз люди и бомбы могут так мало, самое время пустить сказочный заговор.
Что мы знаем о балете? Огни рампы, балетные пачки, пуанты, легкость, воздушность, красота… Юлия Яковлева покажет нам балет (да не просто балет, а балет в Большом) таким, какой он за кулисами. Тяжелый труд, пот, мозоли, интриги. Но все это здесь не главное. Все это только вплетено в еще более интересную интригу. О том, как связан балет «Сапфиры» с африканскими алмазами, которые добывают для русского олигарха на африканских рудниках под охраной ЧВК, узнать удастся только потому, что в здание Большого театра войдут женщина с ребенком, а выйти удастся только ребенку.
Тихон Петрович, преподаватель физики, был самым старым из учителей, дряхлым и отрешенным от окружающего мира. Рассказчик не только жалел, но и глубоко уважал Тихона Петровича за его научное подвижничество…Рассказ из автобиографического цикла «Чистые пруды».
Маленькие герои двух повестей известной норвежской писательницы А.-К.Вестли любознательны, умны, общительны. Книга рассказывает также о жизни их родителей - простых людей, живущих в маленьком норвежском городке, но решающих общие для всех людей на Земле проблемы.
Радич В.А. издавался в основном до революции 1917 года. Помещённые в книге произведения дают представление о ярком и своеобразном быте сечевиков, в них колоритно отображена жизнь казачьей вольницы, Запорожской сечи. В «Казацких былях» воспевается славная история и самобытность украинского казачества.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Предлагаем вашему вниманию две истории про девочку Веру и обезьянку Анфису, известного детского писателя Эдуарда Успенского.Иллюстратор Геннадий Соколов.
Введите сюда краткую аннотацию.
Ленинград освобожден, Шурка и Бобка вернулись из эвакуации, дядя Яша с немой девочкой Сарой – с фронта. И вроде бы можно снова жить: ходить в школу, работать, восстанавливать семью и город, – но не получается. Будто что-то важное сломалось – и в городе, и в людях: дядя Яша вдруг стал как другие взрослые, Сара накрепко закрылась в своей немоте, а бедному Бобке все время смешно – по поводу и без… Шурка понимает, что нужно во что бы то ни стало вернуть Таню, пусть даже с помощью Короля игрушек, – но какую цену он готов за это заплатить? «Волчье небо» – четвертая из пяти книг цикла «Ленинградские сказки».