Краденый город - [54]
– Пойдем гулять, Бублик.
Пес стоял, широко расставив лапы, с поникшей головой. Устало махнул хвостом. Ему никуда не хотелось идти.
– Пошли с нами, Шурка.
– И я с вами, – вызвался Бобка.
– А ты сиди, грей нам постель, – дала ему задание Таня.
Шурка взял Бублика на руки. Через пальто и свитера он чувствовал, как бьется собачье сердце. От этого стало чуточку спокойнее.
Вышли в коридор.
– Таня, зачем?
Из разбитого окна кухни тянуло. Таня несла свечу, прикрывая огонек рукой в варежке; оранжевым паром клубилось дыхание. В коридоре не было ни стен, ни потолка – только твердый невидимый пол с чернотой вокруг. Блеснуло в ответ свече зеркало. Белыми змейками, будто пугаясь света, разбегался иней. Было не понять, куда ведет коридор, где он кончается и сколько здесь комнат. В студеной темноте квартира казалась большой и незнакомой. А может, и правда изменилась.
Таня шла и шла. Она уже поняла: коридор растягивается, как труба телескопа, а стены раздвигаются, относя двери друг от друга. Остановилась.
– Таня, мы куда? – не выдержал Шурка.
– Писать, – холодно ответила Таня. – Или ты в уборную готов идти?
Он не стал возражать. Идти в уборную пришлось бы мимо кухни. Нет уж, ни за какие коврижки.
– Пусти сначала Бублика, – смягчилась сестра.
Шурка спустил пса в темноту. Бублик прижался к его ноге.
– Ну давай, Бублик, – подтолкнул его Шурка в костлявый зад.
Тот жалобно скосился, сверкнул белками. Он тоже боялся кухни.
– За мной, – решилась Таня.
Толкнула дверь – та поддалась. В чахлом свете свечи непонятно было, чья эта комната: мебель громоздилась черными скалами.
Таня подняла свечу. На дверце шкафа висел тулуп дворничихи.
– Вот куда она перебралась, – пробормотала Таня.
Она узнала комнату: здесь жила горластая соседка, которая угощала всех мясом.
Таня подошла к стене. Тускло блеснула стальная кнопка, прикреплявшая фотографию: юноша в военной форме, лицом походивший на дворничиху, засунул большие пальцы за ремень и широко улыбался. Видно, показывал маме, что немцев они расколотят через неделю, самое большее две, не о чем и волноваться.
Тане стало грустно, она отодвинула свечу. Юноша исчез. Круг света показал Бублика. Тот нехотя обнюхивал пол.
– Мы уберем, – заверил его Шурка. – Потом…
На сердце у Тани было тяжело. Хотелось плакать. Но и на это не было сил.
Шурка услышал, как сестра тяжело вздохнула: наверное, сердилась на пса.
– Давай уже, Бублик, ну!.. – поторопил его Шурка.
И Бублик решился. Крутанулся вокруг себя, словно по привычке приминая невидимую траву. Растопырил лапы, выпрямил хвост. Замер. В полумраке казалось, что он летит с вытянутым хвостом, сидя на пушечном ядре. А потом снова ожил. Дернулся пару раз задними лапами, замел следы, как бы показывая, что правила никто не отменял, и зацокал обратно.
– Отвернись, – велела Таня Шурке, стянула зубами варежку. – Мне тоже надо. А лучше выйди.
Потом вернулась и передала Шурке свечу.
– Представляешь, – бесцветным голосом сказала она, – а в шкафу деньги. Много денег.
– Чьих? – не понял Шурка.
Таня кивнула в ту сторону, где сидела неподвижная дворничиха.
– Не факт, – робко отозвался Шурка.
– Факт, – мотнула головой Таня. – И вещи из чужих комнат. Иди сам посмотри.
Деньги и правда были в шкафу – стопка радужных бумажек. А на вещи Шурка и глядеть не стал. Он их боялся. Штаны застегнул уже в коридоре.
Глава 49
– Это вы? – спросил из-под одеял Бобка.
– Мы.
Таня поставила свечу на пол. Взяла Бублика, засунула к Бобке.
– У него холодные лапы, – пожаловался тот. – И твердые. А у мишки – мягкие.
– Не капризничай. Завтра будет тебе мишка.
Шурка взвизгнул так, что Таня и Бобка подпрыгнули, а пламя свечи дрогнуло. Заплясали, заходили ходуном черные тени.
– Мамочки!..
Бублик тявкнул.
– Что? Шурка?
– Ой, мамочки! Смотри! Смотри… Ой, лучше не смотри!
– Да что там?!
Шурка схватил со стола новенькую свечу, стал тыкать белым восковым хвостиком в пламя огарка. Хвостик не желал загораться, трясся в Шуркиных руках.
– Что там? Что там? – волновался Бобка.
– Шурка, что там?
Но Шурка все никак не мог попасть фитильком в пламя – пальцы не слушались, только загасил огарок. Со всех сторон их сжала темнота.
– Вы где? – Бобкин голос дрожал.
– Шурка, прекрати! – чуть не расплакалась Таня.
Слышно было лишь шуршание спичек; в конце концов Шурка чиркнул. И в пляшущем отблеске спички они увидели: из золоченой рамы свесилась плюшевая лапа. Покачалась, покачалась (Шуркино сердце бухало в такт), затем высунулась другая, мишка перевалился через край и мягкой коричневой бомбочкой ухнул на кровать.
Спичка погасла. Толкаясь и стуча зубами, зажгли все-таки свечу.
Таня подняла ее повыше.
– Ой, мамочки! – снова вскрикнул Шурка.
– Мамочки, – одним вздохом ответила Таня.
Чиркнула еще спичка, Шурка подошел с ней к стене.
На картине не было больше ни груш, ни пышной маковой булки.
– Теперь видела?! – завопил Шурка. И выронил спичку. Она погасла.
Роняя коробок, ломая спички, они все-таки зажгли вторую свечу.
Мишка лежал на постели как ни в чем не бывало. Обычный игрушечный мишка. Неподвижный.
– Мишка, – позвал Бобка, приподняв край нижнего одеяла. – Полезай сюда! Замерзнешь ведь.
– Бобка, прекрати валять дурака! – не на шутку разозлилась Таня.
Детство Шурки и Тани пришлось на эпоху сталинского террора, военные и послевоенные годы. Об этих темных временах в истории нашей страны рассказывает роман-сказка «Дети ворона» — первая из пяти «Ленинградских сказок» Юлии Яковлевой.Почему-то ночью уехал в командировку папа, а через несколько дней бесследно исчезли мама и младший братишка, и Шурка с Таней остались одни. «Ворон унес» — шепчут все вокруг. Но что это за Ворон и кто укажет к нему дорогу? Границу между городом Ворона и обычным городом перейти легче легкого — но только в один конец.
Ленинград, 1930 год. Уже на полную силу работает машина террора, уже заключенные инженеры спроектировали Большой дом, куда совсем скоро переедет питерское ОГПУ-НКВД. Уже вовсю идут чистки – в Смольном и в Публичке, на Путиловском заводе и в Эрмитаже.Но рядом с большим государственным злом по-прежнему существуют маленькие преступления: советские граждане не перестают воровать, ревновать и убивать даже в тени строящегося Большого дома. Связать рациональное с иррациональным, перевести липкий ужас на язык старого доброго милицейского протокола – по силам ли такая задача самому обычному следователю угрозыска?
Страна Советов живет все лучше, все веселее – хотя бы в образах пропаганды. Снимается первая советская комедия. Пишутся бравурные марши, ставятся жизнеутверждающие оперетты. А в Ленинграде тем временем убита актриса. Преступление ли это на почве страсти? Или связано с похищенными драгоценностями? Или причина кроется в тайнах, которые сильные нового советского мира предпочли бы похоронить навсегда? Следователю угрозыска Василию Зайцеву предстоит взглянуть за кулисы прошлого.
На дворе 1931 год. Будущие красные маршалы и недобитые коннозаводчики царской России занимаются улучшением орловской породы рысаков. Селекцией в крупном масштабе занято и государство — насилием и голодом, показательными процессами и ловлей диверсантов улучшается советская порода людей. Следователь Зайцев берется за дело о гибели лошадей. Но уже не так важно, как он найдет преступника, самое главное — кого за время расследования он сумеет вытолкнуть из‑под копыт страшного красного коня…
Вырвавшиеся из блокадного Ленинграда Шурка, Бобка и Таня снова разлучены, но живы и точно знают это — они уже научились чувствовать, как бьются сердца близких за сотни километров от них. Война же в слепом своем безумии не щадит никого: ни взрослых, ни маленьких, ни тех, кто на передовой, ни тех, кто за Уралом, ни кошек, ни лошадей, ни деревья, ни птиц. С этой глупой войной все ужасно запуталось, и теперь, чтобы ее прогнать, пора браться за самое действенное оружие — раз люди и бомбы могут так мало, самое время пустить сказочный заговор.
Что мы знаем о балете? Огни рампы, балетные пачки, пуанты, легкость, воздушность, красота… Юлия Яковлева покажет нам балет (да не просто балет, а балет в Большом) таким, какой он за кулисами. Тяжелый труд, пот, мозоли, интриги. Но все это здесь не главное. Все это только вплетено в еще более интересную интригу. О том, как связан балет «Сапфиры» с африканскими алмазами, которые добывают для русского олигарха на африканских рудниках под охраной ЧВК, узнать удастся только потому, что в здание Большого театра войдут женщина с ребенком, а выйти удастся только ребенку.
Рассказ Владимира Добрякова «Четыре тома» был опубликован в газете «Ворон и Ёж» № 7 в 2014 году.
За свою коротенькую жизнь Ася поглотила немало книжек, где самым несчастным ребенком был круглый сирота. И вот в голод, в разруху она осиротела сама. Ей страшно, теперь все ее могут обидеть, перехитрить… «Все очерствели потому, что бога забыли», — размышляет Ася.Ася провожает на фронт, на гражданскую войну, своего дядю — Андрея. Маленькая, в бархатном капоре, съехавшем набок, она стоит на площади возле вокзала, изнемогая от горьких дум. «Вся земля теперь неприютная, как эта площадь — замусоренная, взъерошенная, чужая» — так кажется Асе.Что же ее ожидает в новом, непонятном ей мире, какие люди займутся ее судьбой? Прежде, как помнится Асе, сирот забирали в приюты.
Маленькие герои двух повестей известной норвежской писательницы А.-К.Вестли любознательны, умны, общительны. Книга рассказывает также о жизни их родителей - простых людей, живущих в маленьком норвежском городке, но решающих общие для всех людей на Земле проблемы.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Предлагаем вашему вниманию две истории про девочку Веру и обезьянку Анфису, известного детского писателя Эдуарда Успенского.Иллюстратор Геннадий Соколов.
Введите сюда краткую аннотацию.
Ленинград освобожден, Шурка и Бобка вернулись из эвакуации, дядя Яша с немой девочкой Сарой – с фронта. И вроде бы можно снова жить: ходить в школу, работать, восстанавливать семью и город, – но не получается. Будто что-то важное сломалось – и в городе, и в людях: дядя Яша вдруг стал как другие взрослые, Сара накрепко закрылась в своей немоте, а бедному Бобке все время смешно – по поводу и без… Шурка понимает, что нужно во что бы то ни стало вернуть Таню, пусть даже с помощью Короля игрушек, – но какую цену он готов за это заплатить? «Волчье небо» – четвертая из пяти книг цикла «Ленинградские сказки».