Краденые латы - [11]
Обоснованием для ареста служил приказ Филиппа IV от 14 сентября 1307 года, опубликованный Ж.Лизераном в его «Досье дела тамплиеров» [57]. В этом приказе были перечислены следующие «прегрешения» тамплиеров: отречение от Христа при приеме в орден, непристойные поцелуи, «болгарский» грех против природы, а также обычай обвязывать тело под рубашкой шнурком, который следовало носить до конца жизни. Такие шнурки якобы висят на шее идола, изображающего человека с большой бородой, но о существовании этого идола знают лишь высшие чины ордена. Приказ разрешал в ходе дознания пытки.
Особенностью средневекового судопроизводства по такого рода делам было то, что обвиняемый бывал осужден уже заранее [58]. В данном случае, тем более что приказ был подписан королем: не мог же ошибаться сам король! Следствие имело перед собой лишь одну задачу: добиться от обвиняемого признания всех пунктов обвинения в полном объеме – и получало в свои руки весьма эффективные средства для достижения каких угодно признаний. Пытки вошли в обиход инквизиции в середине XIII века и в 1307 году применялись уже, что называется, на всю катушку, и это даже протоколировалось [59].
При этих условиях неудивительно, что из 138 тамплиеров, допрошенных следствием в Париже в период с 19 октября по 24 ноября, лишь четверо не признали своей вины [60]. О методах работы следствия можно судить по тому факту, что 36 тамплиеров умерли под пытками [61]. Крюк фон Потурцин подчеркивает, что основную массу допрашиваемых составляли сервилиты, которые не могли знать тайн [62], но, увы, «кололись» и высшие чины: Жофруа де Шарне, прецептор Нормандии, показал, будто при приеме в орден ему сказали, что Христос – лжепророк и не бог. Гюг де Перод, соперник Жака де Моле, тоже признал, что отрекался от Христа и поклонялся идолу в Монпелье. И, главное, признался сам Жак де Моле! [63] Это вызвало большой скандал, который еще более усилился, когда де Моле публично повторил свое признание перед Парижским университетом 25 октября и послал письмо другим тамплиерам, советуя им признаться, как признался он. Эти признания, считает Ж.Лизеран, погубили орден в глазах общественного мнения и определили весь дальнейший ход событий: сколько бы ни говорилось потом в защиту ордена, сколько бы ни отрекались потом обвиняемые от своих показаний, исправить первоначальный эффект было уже нельзя [64].
Чем же объяснить такое поведение де Моле? Пытками? Но даже авторы явно апологетических работ, написанных с целью оправдания тамплиеров и очищения их от обвинений в ереси, категорически утверждают, что де Моле не подвергали пыткам [65]. И лишь такой неумеренный поклонник тамплиеров, как Крюк фон Потурцин, продолжает верить в легенду о магистре, потрясающим своими ранами.
Де Моле проявил малодушие, самое обыкновенное малодушие, обескуражил своих подчиненных и пустил под откос весь процесс. Кто знает, как сложилось бы дело, поведи он себя иначе. Тамплиеры привыкли повиноваться старшему, а старший-то их и подвел. Почему? Если пытки к нему не применялись? Но надо помнить, что в те времена следствие обычно действовало по методу эскалации: сначала угрожали пыткой, потом показывали орудия, потом начинали с «легких» пыток и только потом пускали в ход все средства [66]. Де Моле мог сломаться не под пытками, а от одной только угрозы пыток. Не к его чести, конечно, но и не к чести следователей.
Тамплиеры надеялись на папу. Надеялись зря: не тот это был человек, который смог бы противостоять Филиппу IV. Но папа все же действительно, пытался спасти тамплиеров: он уволил инквизиторов и объявил процесс недействительным, хотя сам же 22 ноября 1307 года издал буллу с требованием ареста тамплиеров в Англии, Арагоне и других странах. В декабре папа прислал двух кардиналов для контроля за следствием, и, ободренные этим де Моле и Перод, отказались от своих признаний и посоветовали другим сделать то же [67]. Метания де Моле свидетельствуют о его явной растерянности: позже, в ноябре 1309 года он дважды отказывался выступать в защиту ордена, ссылаясь на то, что он «человек неграмотный и бедный», требовал предоставить ему более квалифицированного защитника, а в марте 1310 года соглашался говорить только перед самим папой [68].
Папа изо всех своих слабых сил старался вырвать дело из цепких лап французского короля. 27 июня 1308 года ему удалось добиться передачи 72 французских тамплиеров церковным властям. Несколько позже он издал буллу о расследовании дела и о предоставлении французской инквизиции свободы действий. Все эти 72 тамплиера, согласно папской булле, признались, но 30 протоколов в деле отсутствует [69]. Слово «инквизиция» в данном случае не должно пугать и вводить в заблуждение: Г.Финке считает роковым для французских тамплиеров именно то обстоятельство, что они не попали в руки чисто церковной инквизиции
