Козлиная песнь - [67]

— Совершенно ни к чему, мы же не находим в контейнерах конфет.

Ты ни в коем случае не хотел оказаться среди людей, которым не мог простить того, что легко прощал животным. Отношения в животном мире — детские игрушки по сравнению с миром людей, говорил ты. Эта людская жадность, это стремление доминировать, жестокость, убийства — полное безумие.

У тебя, говорил ты, как и у меня, всегда было превратное представление о том, что такое в конечном счете «природа». Да-да, как и у меня. Я боялась стебелечка, проросшего через асфальт, или тлинки, высосавшей сок из фасолевого листка в огороде, но лучше бы я боялась себя самой. Основная ошибка, которую мы оба делали, — то, что мы исключали человека из ведомства природы. Тут ты горько засмеялся. Природа в городе, природа людей намного более жестока, чем природа в деревне. В этом смысле ты отлично понимал, почему я хочу вырваться из-под ее власти. И если это мое серьезное намерение, то я должна научиться обуздывать не растения и животных, а саму себя.

— Иоио, — продолжал ты свою проповедь, — ты должна выработать сильную волю. Стать хозяйкой самой себе, чтобы чувствовать себя хорошо не только здесь, но и где угодно. Человек должен научиться приспосабливаться к требованиям момента. Быть автономной единицей. Абсолютно независимой от кровных уз. Мы должны развить в себе все те качества, которых у него, этого мудака, нет и которые есть у хорошего bique-et-bouc'a или доминиканца, это все равно. Освободиться от потребности оплодотворять и быть оплодотворенной, от желания иметь и стремления получить — вот что важно, вот это-то и есть культура. Мы можем обойтись без денег точно так же, как опять прекрасно обходимся без секса.

Такую длинную речь ты произносил в первый и в последний раз в жизни, поэтому я ни на миг не прерывала тебя. Даже не буркнула в ответ: «Моралист». Не ручаюсь, что запомнила твою тираду дословно. Но ручаюсь на сто процентов, что именно ты предложил первым, чтобы я, если мне позарез нужно тратить в месяц столько же, сколько и раньше, попробовала продать какие-нибудь из моих самодельных костюмов.

Блестящая мысль! Продавать одежду — как же я раньше не додумалась. Мы тогда жили уже в этой конторе с отделкой цвета гнилой капусты, в двери нашего гаража на первом этаже было такое же окошечко, как сейчас, узкое и высокое, с крепкой решеткой с наружной стороны. Я сразу же побежала на улицу, хорошенько осмотрела железные переплеты и привязала к ним веревку, на которой висел где-то добытый тобою темно-синий поднос. На этом подносе я написала мелом завлекательный текст с ценами на мой товар, а внутри гаража, метрах в трех от окошка, развесила несколько самых удачных костюмов, друг за другом и задний на полметра выше переднего, наподобие чешуи. Их, в общем, можно было рассмотреть, но в то же время, как я надеялась, они раззадоривали любопытство моих потенциальных покупателей. Поскольку за электричество платили не мы, я позволила себе вложить средства в приобретение лампочки, стоившей в универсаме напротив нашего дома гульден с лишним. Найденную среди мусора фотолампу я направила на предлагаемый товар, чтобы прохожим, прочитавшим текст на подносе и заглянувшим в окошко, показалось, что гараж — это осененная тайной волшебная шкатулка.

В первые недели никто не интересовался моими костюмами, но после того, как я существенно повысила цены, в дверь время от времени начали звонить люди, желавшие что-нибудь померить, а то и приобрести. Думаю, покупателям больше всего импонировали нашитые мною на пиджаки бирки известных фирм, которые я спарывала со старой одежды, некогда очень дорогой. Так у нас появился источник дохода, которым мы пользуемся до сих пор. По мере того как моя лавочка приобретала известность, я стала зарабатывать даже больше, чем нашу месячную норму, я начала копить деньги, словно чувствовала, какие наступят времена. Иногда, покупая на собственные гульдены продукты в супермаркете и гордо толкая перед собой тележку, я видела людей, красующихся в моих творениях.

Ты в этот период говорил совсем мало, но по прошествии месяцев пяти ты сказал что-то типа: «Я тебе завидую».

— Чего-чего? Как так? — спросила я удивленно. — Ведь ты — это почти что я?

— Даже когда ты ковыряешь в носу, я тебе завидую, потому что знаю, что твои козявки вкуснее.

Поливитамины были выброшены в унитаз, а покупаемые в универсаме продукты я должна была готовить сама, ты с полной торжественностью отказался от такой чести. У меня же и без того было плохо со временем, потому что чем больше становилось покупателей, тем быстрее приходилось обновлять мою коллекцию. Поиски подходящих материалов в мешках с мусором занимали очень много времени, если мне нужно было что-то конкретное, я в лучшем случае находила другое; так что я стала покупать на рынке всевозможные бракованные и прочие необычные ткани. Я хотела как можно скорее заработать побольше денег, чтобы потом получить возможность опять целыми днями заниматься моим главным делом, каталогом запахов. Обувные коробки меня не удовлетворяли, картон сам по себе имеет слишком сильный запах. Я хотела использовать стекло, матовое стекло, а это дорого, сначала надо было накопить на швейную машинку. Я мечтала, когда у меня будет куча денег, устроить целые комнаты запахов, которые вместе составят мощную крепость. Сначала я думала, что в этих комнатах за тонкими, пропускающими запахи занавесочками придется спрятать целые навозные кучи, ящики с цветками жимолости и тому подобное, но потом прочитала, что современная химия научилась имитировать любой природный запах, так что мне будет достаточно поставить за ширмами распылители или просто открытые банки. А каков первоначальный источник запаха — это люди додумают сами.