Козлиная песнь - [12]

Неделю назад, после сорока одного дня воздержания, ты впервые захотел принять, ванну. Я уже до этого заметила, что тебе стало трудно подниматься с пола, что ты старался скрыть боль, когда вставал почистить зубы у раковины рядом с твоей подстилкой. А тут ты прошел по коридору в ванную в таком положении, что я поняла, насколько у тебя одеревенели мышцы — видимо, ты надеялся, что вода снимет напряжение. Стоя за дверью, я прислушивалась к звукам, доносящимся из моего убежища — ибо ванна стала моим убежищем с тех пор, как ты молчишь. Я обязательно хотя бы раз в день залезаю в ее безопасное тепло и выхожу из нее иногда в красных пятнах: такую горячую воду я себе напускаю. Это замена твоих объятий, нежное прикосновение воды успокаивает меня, хотя стены в ванной комнате начали лупиться от горячего пара, и иногда мне на голову падает белый кусок отслоившейся краски. Когда дом приходят осматривать чересчур некритичные покупатели, я обязательно открываю дверь в ванную пошире, чтобы они увидели облупленные стены и раздумали покупать дом, потому что я не знаю, как я смогу перевезти тебя в твоем нынешнем состоянии на другое место.

Минут через двадцать моей выдержке пришел конец. Я неслышно прокралась наверх в комнату молчания, а потом нарочно громкими шагами вернулась к ванной. Постучала в дверь и попросила через замочную скважину:

— Впусти меня, пожалуйста, я так хочу посидеть в ванне вместе с тобой!

Ты, как всегда, ничего не ответил. В какой-то момент мне пришла в голову мысль попытаться утопить тебя и ванне, чтобы ты начал со мной бороться, может быть, ты бы даже выругался.

Это было бы чудесно, хоть какое-то взаимодействие.

Однако я сразу отбросила этот план: риск, что ты не станешь сопротивляться, был слишком велик. Нет, я выберу другую тактику, я тихонько разденусь, буду по-всякому извиваться, а если ты даже в ванне сидишь с закрытыми глазами, я примусь выразительно вздыхать и постанывать. Я тебя соблазню, ты притянешь меня к себе, я почти заберусь к тебе в ванну и… Я решительно открыла дверь ванной комнаты. Ты сразу вылез из воды, взял полотенце, вытерся и собрал свою одежду. На миг ты дал мне заглянуть тебе в глаза, в которых я ничего особенного не увидела, в них не было даже раздражения из-за того, что я всюду за тобой хожу. Пригнув голову, ты юркнул мимо меня, чтобы надеть брюки и рубашку в комнате молчания. Мне ничего не оставалось, кроме как залезть в твою грязную воду. Это тоже форма контакта, подбадривала я себя, подогнув колени и пытаясь что-то ощутить при взгляде на волоски и непонятные черноватые чешуйки, плававшие вокруг меня по поверхности мутной воды. Пленка с его кожи сейчас переходит на мою кожу, его жир проникает в мои поры, словно бальзам. Я не вытиралась, а лишь осторожно промокнула капли воды на теле, чтобы на мне осталось как можно больше следов от тебя.

Я закрываю глаза, и мои ладони тотчас начинают плавиться, так что я уже не могу оторвать их от твоих. Обе пары наших рук превращаются в два комка, которые растут и растут, пока тоже не соединяются друг с другом, продолжая размягчаться. Получившаяся форма становится все больше и больше: все наши кости и все органы засасываются в гигантский мешок из кожи, которым стали наши переплавившиеся руки, и превращаются в глину. Потом на поверхности шара появляются выпуклости, они постепенно увеличиваются, шар становится новым телом. У нас с тобой вместе вырастают две ноги и две руки. Я чувствую, что шар нажимает мне на затылок, чтобы засосать и голову, чтобы перемолоть ее вместе с твоей головой. Мне страшно, я хочу видеть, что происходит. Но это, кажется, не получится, верхние веки уже тают и слипаются с нижними, но тут разум побеждает, и я разрываю их усилием воли. Ловлю себя на том, что надеюсь заглянуть тебе в открытые глаза. Выйдет ли у меня сказать тебе «Добро пожаловать в обычную жизнь»? Но глаза твои, как всегда, закрыты, мы вовсе не соединились. Я внезапно чувствую глубокую усталость. Я спешу сменить эту позу, в которой мое тело свело судорогой, и устраиваюсь тут же, перед тобой, на боку, положив голову тебе на правую ногу.

Проснувшись, обнаруживаю, что, пока я спала моя щека оказалась как раз в своде твоей стопы. Глаза у тебя по-прежнему закрыты. Ты ничего не говоришь и не меняешь положения. Из уголков рта стекает немного слюны.

III

А потом у тебя впервые в жизни появились родственники.

На следующий день после сцены у вас дома ты не пришел в школу, и я в тот же вечер позвонила твоей маме. Она сняла трубку и сказала: «Алло».

— Это говорит друг и подруга Йо, — произнесла я, потому что ты меня так назвал, и мне нравилось быть и тем и другим сразу. Я спросила, не заболел ли Йо, но она не ответила на мой вопрос, она вообще ничего не сказала, через полминуты я услышала вздох, потом в трубке раздались гудки. Я позвонила еще раз, и на следующий день снова, но теперь уже она просто не подходила к телефону. Потом я караулила у вашей двери с десяти минут шестого до полшестого. Но домой никто не пришел, а за шеренгой щучьих хвостов с желтой каемкой, словно стоявших на страже твоей квартиры, не было никакого движения. Сквозь тюль я видела ту кастрюлю, в которую мы плюхали наши чищеные картошины.