Ковыль-трава на Куликовом поле - [48]
В 80-х годах XVII века на Куликовом поле возникают села Рождественно (Монастырщина) и Куликовка, В начале XVIII века Тождественно было домовой вотчиной архиепископов Сарских и Подонских. В дальнейшем, после секуляризации церковных земель в 1764 году, оно перешло во владение Коллегии экономии, а позднее было приписано к московскому Донскому монастырю и получило название Монастырщина. В письменных документах конца XVII — начала XVIII века земли района Куликова поля характеризуются следующим образом: «…земля — черная, хлеб — средственный, покосы — хороши, лес строевой и дровяной дубовый, березовый, осиновый»[206].
Безопасность и плодородие почв района привлекли к нему внимание крупных феодалов. По данным Н. К. Фомина, в конце XVII века Епифанский уезд, включая Куликово поле, был почти весь заселен. К началу XVIII века на землях уезда появляются владения крупнейших боярских фамилий: Голицыных, Милославских, Нарышкиных, Прозоровских, Черкасских.
К концу XVII — началу XVIII века местное население края относило название «Куликово поле» к правобережной территории Непрядвы и Дона, т. е. к району Куликовской битвы. Вместе с тем в письменных и картографических документах этого и более позднего времени размеры Куликова поля увеличиваются, в частности в «Книге большому чертежу».
«Словарь Географический Российского государства» дает следующее определение географических рамок Поля: «Куликово поле — урочище Тульской губернии, в Епифанском уезде, простирающееся от вершин рек Упы и Зуши к востоку даже до Дона и вмещающее в себя кроме оных рек множество других рек, вершины и все течение реки Непрядвы со впадающими в нее реками»[207]. Из этого текста следует, что границы Куликова поля расширяются как в западном, так и северном направлениях, охватывая не только правобережье, но и левобережье Непрядвы.
По свидетельству историка Е. Д. Маркиной, в отделе редкой и рукописной книги библиотеки Академии наук СССР хранится карта Епифанского уезда второй половины XVIII века с надписью: «Поле Куликово». Если начало и конец надписи, нанесенной параллельно течению Дона, принять за границы Поля, то его протяженность в меридиональном направлении составит около 40 километров[208]. При этом северная граница Куликова поля проходит примерно по реке Ручей — правому притоку реки Сукромы, впадающей в Дон выше устья Непрядвы. Южная граница располагается за пределами Епифанского уезда, несколько южнее реки Рыхотки.
К началу XIX века на Куликовом поле располагались поместья и дачи графа Бобринского, графа А. В. Олсуфьева, С. Д. Нечаева, Афросимова и других помещиков. К этому времени, по свидетельствам С. Д. Нечаева и М. Н. Макарова, память народная твердо связывала Куликово поле, как место знаменитой битвы, с правобережьем Непрядвы.
Грозные события Отечественной войны 1812 года оживили интерес к древнерусской истории в широких кругах русской общественности. Взоры многих лучших людей того времени, естественно, обратились к эпохе Куликовской битвы, когда возрождавшейся молодой Руси также грозила смертельная опасность. М. И. Кутузов первым провозгласил связь этих двух драматических этапов русской истории. Собрав армию для контрнаступления в Тарутинском лагере на реке Наре, он воодушевлял своих воинов: «Река Нара будет для нас так же знаменита, как Непрядва, на берегах которой погибли бесчисленные полчища Мамая»[209].
Большой интерес к эпохе Куликовской битвы проявляли декабристы — наиболее искренние и бескорыстные радетели о будущей судьбе России. Они хорошо понимали значение прошлого для настоящего. Декабрист А. А. Бестужев писал в 1833 году журналисту Н. А. Полевому: «Вы пишете, что плакали, описывая Куликово побоище. Я берегу как святыню кольцо, выкопанное из земли, утучненной сею битвой. Оно везде со мной, мне подарил его С. Нечаев»[210].
Здесь мы вновь встречаемся со Степаном Дмитриевичем Нечаевым — членом Союза благоденствия, директором училищ Тульской губернии, чудом избежавшим царских репрессий. Его дача — сельцо Куликовка — находилась на землях Куликова поля, в балке Средний Дубик. Он первым привлек внимание общественности к полю Великой битвы как к вполне реальному, существующему в природе географическому объекту, а не какой-то абстрактной, сказочной земле. Его статьи, опубликованные в начале XIX века в «Вестнике Европы» и в «Московском телеграфе», показывают нам автора как всесторонне образованного, талантливого человека с научным складом мышления. Этим работам еще предстоит сыграть выдающуюся роль в изучении эпохи битвы. Ведь многое из того, что успел сообщить С. Д. Нечаев, безвозвратно исчезло.
Затерявшийся в прошлом образ С. Д. Нечаева воссоздан благодаря усилиям историка С. Л. Мухиной[211]. Она по крупицам собрала материал, касающийся жизни этого прогрессивного историка, писателя, поэта и общественного деятеля первой половины XIX века. По ее данным, Степан Дмитриевич Нечаев родился 18 июля 1792 года в семье предводителя дворянства Данковского уезда Рязанской губернии. Окончив Московский университет, он недолго служил в канцелярии рижского военного губернатора Я. И. Лобанова-Ростовского.
