Коврижка - [8]

— Закрой пасть, щенок!

Рявкаю я. Аудитория закатывается от смеха, а в конце сорванного моей неслыханной дерзостью мероприятия кто-то начинает меня разыскивать: «Кто это кричал? Кто сказал: „щенок“?» Абитуриенты показывают глазами на меня, и тип подкатывает ко мне: «Будешь солистом?»

Это был В.

Мы сколотили группу, которая в нашем универе вскоре завоевала бешеную популярность. Мы дали ей название «Сэм’з сан» (Sam’s Son), что означало «Сын Сэма». Однако мы больше были известны как «Пасть закрой, щенок!». Глядя на фанатеющих студентов, В однажды прорвало: «Эх, бля! Они прутся от матюков!» Славное было времечко. Время, когда ловко ввернутый мат делал из тебя рокера; время, когда дикое буйство доводило толпу до экстаза. Сейчас воспоминания о той поре похожи на красивую ложь.

В отличался глубокомысленностью: возможно потому, что учился на философском факультете. По крайней мере, его познания были гораздо обширнее моих, а жизненный опыт — богаче и ярче. В общем, он был достоин всяческого уважения с моей стороны, тем более что я был единственным парнем, учившимся на «Домоводстве». О том, что В пробился в универ с третьего захода и был старше меня на два года, я узнал, когда у нас уже сменилось два бас-гитариста и закончился второй семестр. К тому моменту мы уже слишком притерлись друг к другу, чтобы мне начать обращаться к нему на «вы».

Как поплавок и крючок…

Мы всегда были вместе. Вместе выпивали, вместе клеили девчонок, вместе выступали, вместе рыбачили. Наш железобетонный план одновременно окончить университет и продолжить совместную музыкальную деятельность рухнул тогда, когда я дембельнулся. Как ни странно, отслужив в армии, я стал все воспринимать позитивно. Моя раздражительность растаяла, как снег, а я сам преобразился в добросовестного студента, готовящегося к устройству на работу. «Блин, сейчас не время бренчать на гитаре», — в последний раз вспылил я и ушел из группы.

— …как-то так.

«Вон оно как». — Тогда В тоже покачал головой. Это был конец. Группа фактически распалась, а я пошел стажером в эту компанию. Тогда мне было просто немного неудобно перед В, да и сейчас мне просто немного неудобно. Не я, а В все это время звонил по телефону и интересовался делами друга. Также не мое, а его было предложение порыбачить сегодня. Что я за человек?! Не успел вылезти из своей берлоги, сразу же загрузил друга проблемой о каком-то еноте.

— Вот что я думаю…

После глубокого раздумья В наконец-то открыл рот. Длинный гвоздь, вбитый в озеро, вдруг ожил, словно поплавок, но я не стал тянуть удочку и даже не насторожился. В мире, где человек превращается в енота, эка невидаль, если поплавок оказывается гвоздем или этот гвоздь снова становится поплавком.

— По-моему, все сводится к «проблеме удовольствия».

— Проблема удовольствия?

— Именно. Я говорю о еноте.

— Замудренно.

«Просто думай, что твоя жизнь достигла определенного периода. Таким образом, ты оказался на пороге первого уровня. Итак, сейчас ты узнал, как в этом мире ненавидят енота. Есть два пути: залезть в шкуру енота и бежать или сразу оградиться от зверя. Ваш тим-менеджер, стало быть, все это время жил, держа енота за семью замками. Конечно, это было непросто».

— За семью замками?

«В начале, конечно. Однако проходя одну и ту же стадию снова и снова, он не заметил, как енот улизнул. И вскоре был достигнут предел. Но тебе нужно думать, что уже перепрыгнута та непреодолимая пропасть с остриями канцелярских кнопок на дне. И кто бы что ни говорил, тим-менеджер стал достопочтенным енотом».

— Что-то концы с концами не вяжутся. Почему тогда енот стал врагом мира?

«Объясняю на пальцах. К примеру, представь аграрное общество. Крестьяне усердно обрабатывают землю, и вдруг появляется енот. „Смотрите, енот!“ — раздается чей-то крик, и все бросают работу. „Милый, иди сюда, ути-пути, ути-пути, хэпи-хэпи“…»

— Постой, в аграрном обществе английский тоже был в ходу?

«Просто такое чувство. Изначально енот — это воплощенное удовольствие. И несколько часов без остановки люди как зачарованные возятся с енотом. А что же тим-менеджер первой команды на том поле? Естественно, им овладевает желание убить звереныша. Эта лютая ненависть копилась очень долго. Прошли века. И вот перед нами посткапиталистическое индустриально-промышленное общество. Субчики вроде тим-менеджера первой команды того поля прибрали мир к своим рукам».

— Вон оно что!

«Эти субчики стали потихоньку изводить енота. Прям как индейцев. Вакцина, которую самолеты распыляли над штатом Огайо, на самом деле была енотовым ядом. Почему? Да потому, что енотового бешенства никогда не было. Это был хитрый ход. За сохранение енота выступили, опять же, те же самые субчики. Стали защищать его как вымирающий вид».

— Зачем это им?

«Чтобы внушить людям, что енот всегда был редким видом, диковинкой, которую в зоопарке-то увидишь не всегда, а в естественной среде — и за всю жизнь можешь ни разу не повстречать. Чтобы при случайной встрече, не дай бог, никому не пришло на ум гладить енота».

— Оказывается, общество — страшная штука!

— Тебе тоже предстоит сделать выбор. По поводу «проблемы удовольствия».