Коварный камень изумруд - [107]
— Это что же выходит? Я вас завёл на погибель? Ведь ты знал про эту гору, Ерофей? Знал... Так зачем со мной пошёл? И людей своих повёл? Зачем?
— А мы — уральские. Нам надобно знать нашу землю.
Ерофей Сирин оглянулся на своих людей, стоявших молча, в ожидании решения двоих командиров похода.
Ерофей распорядился:
— Панята Шикин! Гузей Оралов! Останетесь здесь! С обозом! Глядеть в оба глаза. Стеречь добро и лошадей!
Самые молодые из обозников оставались на страже обоза. Обычай такой...
Когда Егоров последним поднялся на курган, то с большим удивлением высмотрел, что обозники вытащили на свет из расшпиленных возов.
Пушки!
Две пушки древней работы мужики уверенно укладывали на новотёсаные станки. Жерла пушек глядели точно в середину тёмной горы Скиртха Тау. Конечно, пушки особой мощью не хвастались, всего по четыре фунта весило ядро к этим пушкам. Но сила в них имелась подходящая.
— Ты, Александр Дмитриевич, ведь этих пушек у нас не видел, так? — спросил Сирин.
— Откуда бы я их видел, — с понятием отозвался Егоров. — Пушка она есть принадлежность государева войска. У вас пушек быть не может. Не вижу я у вас пушек...
— Не думай чего воровского, Александр Дмитрии, эти пушки нами взяты у поножовщиков Емельки Пугачёва, — рассмеялся Сёма Гвоздилин. — Деды наши, если правду говорить, эти пушки у башкирцев отобрали. Те собирались ими наше село громить. Вот, не погромили...
Тут на самой середине горы Скиртха Тау вдруг оглушительно треснуло. Огромный плоский камень полетел вниз, открывая в горе большое квадратное отверстие. Оттуда в сторону обозников что-то злое заорал тонкий, совершенно детский голос.
На тот голос тут же отозвался непонятными словами Сёма Гвоздилин.
К вечеру орание прекратилось. Последним проорал Сёма Гвоздилин. Проорал на том непонятном языке, какого никто не знал.
— Чего ты им на прощание крикнул? — спросил Егоров, укладывая рубленый лапник возле большого костра, горевшего в нодья[9].
— А пожелал тем скиртха спокойной ночи, — ответил Сёма Гвоздилин. — Умаялись, поди, орать одно и то же.
Сирин ещё в обед пояснил Егорову, что именно из дыры в горе орут скиртхи. Они орут, чтобы «люди убирались, а то будет людям плохо». А им в ответ «люди» орали (Гвоздилин орал), что они на курган пришли исполнить древний обычай тризны по усопшему предку. Исполнят обычай и через три солнца (через три дня) отсюда уйдут.
Но скиртхи опять орали те же слова про «уйти». Замучили людей своим ором подгорные каменные жители...
На ужин сварили обычный в этих местах жирный шулюм.
— Я не устал, от безделья даже спать не желаю, — объявил Егоров. — Я до рассвета подежурю. Потом подниму мужиков и тебя, Ерофей.
— Ладно, годится, — согласился Ерофей Сирин. — Но вот ты бы, как военный человек, хоть и бывший... ты бы представил себя на месте этих, людей горы. Что бы сделал?
Егоров поглядел во тьму, которая уже скрывала и саму гору, и отверстие в ней.
— У них не одно отверстие должно быть, — уверенно ответил Егоров. — Должны быть ходы и в подошве горы. Могут ночью и напасть.
— Вот. Поэтому и я с тобой стану дежурить. Ружей у нас на двоих, стало быть, десять штук, да твои два пистоля есть. Где что не так шевельнётся, будем стрелять. И той стрельбой от нападающих отобьёмся, и своих людей ото сна поднимем.
— Гоже. Давай я стану следить за горой по правую руку, а ты — по левую руку, — Егоров перетащил вправо от костра охапку лапника, перетащил четыре своих ружья, затеплил на ложах длинные фитили, лёг на колючие ветки ели и уставился во тьму.
Взошла серпастая луна, и тут же её прикрыло тёмное облако. В сторону обозного лагеря потянуло сладким запахом.
Внизу, в пятидесяти шагах у подножья кургана, где утихли на ночь лошади, послышалось слабое звяканье сбруи.
Егоров подставил ладонь ко рту, чтобы звук шёл в сторону Сирина, громко прошептал:
— Ерофей! Кто у нас при конях?
— Парас Топорник, — чуть погодя отозвался Сирин. Голос у него звучал совершенно сонно. — Мужик верный...
А внизу, у лошадей позвякивать не перестало.
— Ерофей! — опять приставив ладонь ко рту, шепнул Егоров. — Я туда, вниз сбегаю и тотчас вернусь. Что-то лошадей тревожит. Вдруг твой Парас уснул?
— Давай делай, — вроде шепнул в ответ Сирин. И Егоров, пригнувшись, начал скользить по склону кургана, в ту сторону, где ночевали лошади.
Услышав скольжение и дыхание человека, лошади притихли. Не звенели.
— Парас! Парас! — позвал Егоров, боясь, что в темноте ему прилетит камнем по затылку. Это я, Егоров. Иду проверить. Ты где?
А уже очутился Егоров чуть не у самых конских ног. Парас не отозвался. Егоров тут же достал оба пистоля, с металлическим стуком взвёл курки.
Из-под ног лошадей на него вдруг глянули большие, совершенно белесые глаза. В тех глазах не виднелось зрачка, но они подрагивали внутренним светом. Рядом с этими зрачками засветилась ещё одна пара глаз.
Где-то в стороне, как бы сбоку от кургана, прохрипел человек.
«Параса потащили»! Егоров нажал на курки обеих пистолей, во тьме ослепительно пыхнуло и гукнуло. Обе пары белесых глаз мигом потухли. Сзади Егорова, стоящего на коленях, тонко хрустнул снег. На шею ему набросили не верёвку, нет, набросили металлическую цепь. Да только цепь не горло стянула, а воротник толстой шубейки. Егоров моментально поднялся в рост, провернулся вокруг себя. В стороны полетели живые существа, будто робёнки, выше пояса Егорову точно не будут. Он махом вытащил из ножен длинный нож и кинулся за теми робёнками, но уже рядом место схватки озарили выстрелами три уральских ружья.
XVI век. Время правления Ивана Грозного в России и Елизаветы II в Англии – двух самодержцев, прославившихся стремлением к укреплению государственности и завоеванию внешних территорий.На Западе против русского царя зреет заговор. К Ивану Грозному прибывает английский посол, капитан Ричардсон. Причем едет он якобы с Севера, обогнув Скандинавские страны и потерпев кораблекрушение в Белом море. Однако в действительности целью путешествия Ричардсона было исследование проходов к Обской губе, через которую, поднявшись по Оби и Иртышу, английские негоцианты собирались проложить путь в Китай, а в перспективе – отнять у Московии Сибирь.
В XV веке во времена правления Ивана Третьего русский путешественник Афанасий Никитин отправился с торговыми целями в опасное странствие. Его скитания затянулись на шесть лет, он «три раза все деньги терял и пять раз с жизнью прощался», но оставил путевые записи «Хождение за три моря» — замечательное описание своего похода. Царь прочитал этот путевой дневник и отправил «по следам» Никитина молодых и энергичных псковских купцов. Об их приключениях в Средней Азии и Китае рассказывает роман «Янтарная сакма».
В книге "Недуг бытия" Дмитрия Голубкова читатель встретится с именами известных русских поэтов — Е.Баратынского, А.Полежаева, М.Лермонтова.
Все слабее власть на русском севере, все тревожнее вести из Киева. Не окончится война между родными братьями, пока не найдется тот, кто сможет удержать великий престол и возвратить веру в справедливость. Люди знают: это под силу князю-чародею Всеславу, пусть даже его давняя ссора с Ярославичами сделала северный удел изгоем земли русской. Вера в Бога укажет правильный путь, хорошие люди всегда помогут, а добро и честность станут единственной опорой и поддержкой, когда надежды больше не будет. Но что делать, если на пути к добру и свету жертвы неизбежны? И что такое власть: сила или мудрость?
Повесть о первой организованной массовой рабочей стачке в 1885 году в городе Орехове-Зуеве под руководством рабочих Петра Моисеенко и Василия Волкова.
Исторический роман о борьбе народов Средней Азии и Восточного Туркестана против китайских завоевателей, издавна пытавшихся захватить и поработить их земли. События развертываются в конце II в. до нашей эры, когда войска китайских правителей под флагом Желтого дракона вероломно напали на мирную древнеферганскую страну Давань. Даваньцы в союзе с родственными народами разгромили и изгнали захватчиков. Книга рассчитана на массового читателя.
В настоящий сборник включены романы и повесть Дмитрия Балашова, не вошедшие в цикл романов "Государи московские". "Господин Великий Новгород". Тринадцатый век. Русь упрямо подымается из пепла. Недавно умер Александр Невский, и Новгороду в тяжелейшей Раковорской битве 1268 года приходится отражать натиск немецкого ордена, задумавшего сквитаться за не столь давний разгром на Чудском озере. Повесть Дмитрия Балашова знакомит с бытом, жизнью, искусством, всем духовным и материальным укладом, языком новгородцев второй половины XIII столетия.
Лили – мать, дочь и жена. А еще немного писательница. Вернее, она хотела ею стать, пока у нее не появились дети. Лили переживает личностный кризис и пытается понять, кем ей хочется быть на самом деле. Вивиан – идеальная жена для мужа-политика, посвятившая себя его карьере. Но однажды он требует от нее услугу… слишком унизительную, чтобы согласиться. Вивиан готова бежать из родного дома. Это изменит ее жизнь. Ветхозаветная Есфирь – сильная женщина, что переломила ход библейской истории. Но что о ней могла бы рассказать царица Вашти, ее главная соперница, нареченная в истории «нечестивой царицей»? «Утерянная книга В.» – захватывающий роман Анны Соломон, в котором судьбы людей из разных исторических эпох пересекаются удивительным образом, показывая, как изменилась за тысячу лет жизнь женщины.«Увлекательная история о мечтах, дисбалансе сил и стремлении к самоопределению».
Конец IX века. Эпоха славных походов викингов. С юности готовился к ним варяжский вождь Олег. И наконец, его мечта сбылась: вместе со знаменитым ярлом Гастингом он совершает нападения на Францию, Испанию и Италию, штурмует Париж и Севилью. Суда норманнов берут курс даже на Вечный город — Рим!..Через многие битвы и сражения проходит Олег, пока не поднимается на новгородский, а затем и киевский престол, чтобы объединить разноплеменную Русь в единое государство.
Книга посвящена главному событию всемирной истории — пришествию Иисуса Христа, возникновению христианства, гонениям на первых учеников Спасителя.Перенося читателя к началу нашей эры, произведения Т. Гедберга, М. Корелли и Ф. Фаррара показывают Римскую империю и Иудею, в недрах которых зарождалось новое учение, изменившее судьбы мира.
1920-е годы, начало НЭПа. В родное село, расположенное недалеко от Череповца, возвращается Иван Николаев — человек с богатой биографией. Успел он побыть и офицером русской армии во время войны с германцами, и красным командиром в Гражданскую, и послужить в транспортной Чека. Давно он не появлялся дома, но даже не представлял, насколько всё на селе изменилось. Люди живут в нищете, гонят самогон из гнилой картошки, прячут трофейное оружие, оставшееся после двух войн, а в редкие часы досуга ругают советскую власть, которая только и умеет, что закрывать церкви и переименовывать улицы.
Древний Рим славился разнообразными зрелищами. «Хлеба и зрелищ!» — таков лозунг римских граждан, как плебеев, так и аристократов, а одним из главных развлечений стали схватки гладиаторов. Смерть была возведена в ранг высокого искусства; кровь, щедро орошавшая арену, служила острой приправой для тусклой обыденности. Именно на этой арене дева-воительница по имени Сагарис, выросшая в причерноморской степи и оказавшаяся в плену, вынуждена была сражаться наравне с мужчинами-гладиаторами. В сложной судьбе Сагарис тесно переплелись бои с римскими легионерами, рабство, восстание рабов, предательство, интриги, коварство и, наконец, любовь. Эту книгу дополняет другой роман Виталия Гладкого — «Путь к трону», где судьба главного героя, скифа по имени Савмак, тоже связана с ареной, но не гладиаторской, а с ареной гипподрома.