Коварный камень изумруд - [105]
Подумалось ещё, а как же тут, в голимом камне, хоронить ему своего друга? А вот если сейчас дать команду поворачивать назад, выйти из клятого туннеля? А там, под Солнцем, завалить тело О'Вейзи огромными камнями, а потом гнать в Екатеринбург. А оттуда гнать в столицу... там пропить всё спрятанное золото... И что? Это будет жизнь?
Егоров вдруг почуял, что водка пошла делать своё кружальное дело, в брюхе потеплело, голова сразу распарилась, и в ней затолкались разные дурацкие мысли... «А ещё бы выпить»!
Егоров хотел сунуть странный треугольник, убивший О'Вейзи в карман своей шубейки, да тут же порезал им толстую кожу кармана.
Выбрасывать такую редкую вещь не хотелось, поэтому она хорошо легла в деревянный футляр для пистолетов.
— Теперь, Александр Дмитрии, ты у нас первым никогда не поедешь, — сказал появившийся из тьмы, с позадков обоза, Ерофей Сирин. — Твоё место будет посередине.
Мимо передних саней Егорова теперь точно — пошли задние сани обоза, лошади дико всхрапывали, но шли ходко. Егоров ухватил Сирина за рукав:
— А где моего друга хоронить будем?
— А зачем хоронить? — удивился Сирин. — Хоронить его не надо. Этот змей с ногами, что в него махнул лапой, уже старый, износившийся. И коготь его совсем стёрся. Сам же видел. Яда в нём мало. Или совсем нет. Спит теперь твой друг... Дня три поспит и очухается. Но, пошла! Пошла, родимая!
Лошадь Егорова сдвинула тяжёлые сани, шагнула в серёдку обоза и пошла во тьму, вслед за другими санями. Лошадям тяжко было тащить сани не по снегу, а по камню. Хоть и по очень гладкому камню. И копыта животных скользили, не упирались.
— Какой змей? — кричал Егоров убежавшему вперёд Сирину. — Что ты несёшь? Какой змей?
— Таковский змей, — сказал с задних саней голос Сёмы Гвоздилина. — Уральский змей. Большой... Он этот туннель себе прорыл. Да вот, старый стал. Человека убить не может, так хоть крови ему человеческой лизнуть... Этакий скот, ети его... Даже барана или, скажем, оленя, ему нынче не надо. Ему в старые годы человека отдавали, чтобы этот туннель пройти... Давно это было... Спи, давай, барин, скоро мы на ту сторону попадём... В Драконову низину. А там совсем худо станет. Нонче пока игра была. Со змеем. А вот скоро будет полная война. Ты её похотел, и нас в неё втянул... Спи давай...
Вышли в низину. Обоз пошёл медленно. Окрест высились горы, старые, но ещё крепкие. И люди, и лошади очутились, выйдя из туннеля, как бы в огромной миске с высоченными краями. Отсюда в сторону не шагнёшь. Или иди вперёд, или поворачивай. От же попали, эть его... Урал-батюшка!
Егоров кожаной рукавицей сильно потёр лоб. Голова сначала была как бы пустым гулким котлом, а теперь стала наливаться густой жижей... Или это погода так бесится? Егоров вывалился из саней и пошёл к хвосту обоза мелким шагом. Крупно не шагалось, и ноги подрагивали... «Да что это со мной?»
В этих горах, пожалуй, чёрт приснится. Или, хуже того, Зильберман, тестюшка мой... Пойти надо бы проведать О'Вейзи. Ведь приснилось, что его огромный змей как бы ранил... Или не приснилось?
Егоров подошёл к тем саням, что шли позади него. К саням О'Вейзи. Компаньон, на удивление, спал. Даже похрапывал. Ну, отлегло от сердца. Ладно, потом можно его разбудить. Егоров скрипнул по снегу унтами, готовясь шагнуть прочь.
О'Вейзи внезапно широко открыл глаза, шепнул:
— Саша! Если ты живой, так не отходи от меня! Защити!
— Ты чего это? — обеспокоился Егоров. — Перепил, что ли? Чертей зелёных по шубейке гоняешь?
Но О'Вейзи вцепился в рукав егоровского кожуха так крепко, что и не оторвать.
— Не уходи! Ведь сейчас он снова на меня кинется! Не уходи!
Егоров потоптался в снегу, ворочая головой. Что-то его удивило.
При внезапно вставшем обозе мужики не ходили быстрыми шагами, не таскали лошадям торбы с овсом. И лошади того овса не просили... Спали лошади! И обозники спали... Спали посреди солнечного дня! Да что это такое?
И ноги Егорова вдруг просто прилипли к земле. Не шагнуть. Голова стала внутри такой, будто туда, в голову, налили густой белой краски.
И всё кругом вот тоже белеет. Деревья совсем побелели. Лошади уральские, до того коричневые, — побелели. Горы и те побелели. И совершенно белый, как будто вот сейчас утонет в той белизне, О'Вейзи прошептал угасающим голосом:
— Всё, Саша! Не успел ты. Вон он идёт. Да не один...
Егоров, по своей очень давней привычке сунувший в петли, под мышки, два военных, крепко заряженных американских пистоля, с хрустом шеи, но стал поворачивать голову туда, куда глядели угасающие глаза О'Вейзи.
От белых гор, по каменной белизне, к белому обозу тихо спускались два тёмных, одетых в шерсть человека... Нет, не человека... Два медведя? И не медведя... Те зимой не ходят... на двух ногах...
А те, шерстистые — вот они, уже подошли почти на десять шагов к стоящему столбом Егорову. В его залитой густой белой краской голове, вдруг забулькали, как пузыри, некие чужие, грубые слова... Даже не слова, там, в егоровской голове забулькали, а будто картинки нарисовались... Главная картинка была такая — Егорова ломают пополам. Ломают пополам, эти шерстистые, правда без хруста костей и позвоночника, но ломают и растаскивают на две части. Ноги отдельно, тулово с головой — отдельно.
XVI век. Время правления Ивана Грозного в России и Елизаветы II в Англии – двух самодержцев, прославившихся стремлением к укреплению государственности и завоеванию внешних территорий.На Западе против русского царя зреет заговор. К Ивану Грозному прибывает английский посол, капитан Ричардсон. Причем едет он якобы с Севера, обогнув Скандинавские страны и потерпев кораблекрушение в Белом море. Однако в действительности целью путешествия Ричардсона было исследование проходов к Обской губе, через которую, поднявшись по Оби и Иртышу, английские негоцианты собирались проложить путь в Китай, а в перспективе – отнять у Московии Сибирь.
В XV веке во времена правления Ивана Третьего русский путешественник Афанасий Никитин отправился с торговыми целями в опасное странствие. Его скитания затянулись на шесть лет, он «три раза все деньги терял и пять раз с жизнью прощался», но оставил путевые записи «Хождение за три моря» — замечательное описание своего похода. Царь прочитал этот путевой дневник и отправил «по следам» Никитина молодых и энергичных псковских купцов. Об их приключениях в Средней Азии и Китае рассказывает роман «Янтарная сакма».
В основу романов Владимира Ларионовича Якимова положен исторический материал, мало известный широкой публике. Роман «За рубежом и на Москве», публикуемый в данном томе, повествует об установлении царём Алексеем Михайловичем связей с зарубежными странами. С середины XVII века при дворе Тишайшего всё сильнее и смелее проявляется тяга к европейской культуре. Понимая необходимость выхода России из духовной изоляции, государь и его ближайшие сподвижники организуют ряд посольских экспедиций в страны Европы, прививают новшества на российской почве.
Владимир Войнович начал свою литературную деятельность как поэт. В содружестве с разными композиторами он написал много песен. Среди них — широко известные «Комсомольцы двадцатого года» и «Я верю, друзья…», ставшая гимном советских космонавтов. В 1961 году писатель опубликовал первую повесть — «Мы здесь живем». Затем вышли повести «Хочу быть честным» и «Два товарища». Пьесы, написанные по этим повестям, поставлены многими театрами страны. «Степень доверия» — первая историческая повесть Войновича.
«Преследовать безостановочно одну и ту же цель – в этом тайна успеха. А что такое успех? Мне кажется, он не в аплодисментах толпы, а скорее в том удовлетворении, которое получаешь от приближения к совершенству. Когда-то я думала, что успех – это счастье. Я ошибалась. Счастье – мотылек, который чарует на миг и улетает». Невероятная история величайшей балерины Анны Павловой в новом романе от автора бестселлеров «Княгиня Ольга» и «Последняя любовь Екатерины Великой»! С тех самых пор, как маленькая Анна затаив дыхание впервые смотрела «Спящую красавицу», увлечение театром стало для будущей величайшей балерины смыслом жизни, началом восхождения на вершину мировой славы.
Главные герои романа – К. Маркс и Ф. Энгельс – появляются перед читателем в напряженные дни революции 1848 – 1849 годов. Мы видим великих революционеров на всем протяжении их жизни: за письменным столом и на баррикадах, в редакционных кабинетах, в беседах с друзьями и в идейных спорах с противниками, в заботах о текущем дне и в размышлениях о будущем человечества – и всегда они остаются людьми большой души, глубокого ума, ярких, своеобразных характеров, людьми мысли, принципа, чести.Публикации автора о Марксе и Энгельсе: – отдельные рассказы в периодической печати (с 1959); – «Ничего, кроме всей жизни» (1971, 1975); – «Его назовут генералом» (1978); – «Эоловы арфы» (1982, 1983, 1986); – «Я все еще влюблен» (1987).
Когда-то своим актерским талантом и красотой Вивьен покорила Голливуд. В лице очаровательного Джио Моретти она обрела любовь, после чего пара переехала в старинное родовое поместье. Сказка, о которой мечтает каждая женщина, стала явью. Но те дни канули в прошлое, блеск славы потускнел, а пламя любви угасло… Страшное событие, произошедшее в замке, разрушило счастье Вивьен. Теперь она живет в одиночестве в старинном особняке Барбароссы, храня его секреты. Но в жизни героини появляется молодая горничная Люси.
Генезис «интеллигентской» русофобии Б. Садовской попытался раскрыть в обращенной к эпохе императора Николая I повести «Кровавая звезда», масштабной по содержанию и поставленным вопросам. Повесть эту можно воспринимать в качестве своеобразного пролога к «Шестому часу»; впрочем, она, может быть, и написана как раз с этой целью. Кровавая звезда здесь — «темно-красный пятиугольник» (который после 1917 года большевики сделают своей государственной эмблемой), символ масонских кругов, по сути своей — такова концепция автора — антирусских, антиправославных, антимонархических. В «Кровавой звезде» рассказывается, как идеологам русофобии (иностранцам! — такой акцент важен для автора) удалось вовлечь в свои сети цесаревича Александра, будущего императора-освободителя Александра II.
Иван Данилович Калита (1288–1340) – второй сын московского князя Даниила Александровича. Прозвище «Калита» получил за свое богатство (калита – старинное русское название денежной сумки, носимой на поясе). Иван I усилил московско-ордынское влияние на ряд земель севера Руси (Тверь, Псков, Новгород и др.), некоторые историки называют его первым «собирателем русских земель», но!.. Есть и другая версия событий, связанных с правлением Ивана Калиты и подтвержденных рядом исторических источников.Об этих удивительных, порой жестоких и неоднозначных событиях рассказывает новый роман известного писателя Юрия Торубарова.
Книга посвящена главному событию всемирной истории — пришествию Иисуса Христа, возникновению христианства, гонениям на первых учеников Спасителя.Перенося читателя к началу нашей эры, произведения Т. Гедберга, М. Корелли и Ф. Фаррара показывают Римскую империю и Иудею, в недрах которых зарождалось новое учение, изменившее судьбы мира.
1920-е годы, начало НЭПа. В родное село, расположенное недалеко от Череповца, возвращается Иван Николаев — человек с богатой биографией. Успел он побыть и офицером русской армии во время войны с германцами, и красным командиром в Гражданскую, и послужить в транспортной Чека. Давно он не появлялся дома, но даже не представлял, насколько всё на селе изменилось. Люди живут в нищете, гонят самогон из гнилой картошки, прячут трофейное оружие, оставшееся после двух войн, а в редкие часы досуга ругают советскую власть, которая только и умеет, что закрывать церкви и переименовывать улицы.
Древний Рим славился разнообразными зрелищами. «Хлеба и зрелищ!» — таков лозунг римских граждан, как плебеев, так и аристократов, а одним из главных развлечений стали схватки гладиаторов. Смерть была возведена в ранг высокого искусства; кровь, щедро орошавшая арену, служила острой приправой для тусклой обыденности. Именно на этой арене дева-воительница по имени Сагарис, выросшая в причерноморской степи и оказавшаяся в плену, вынуждена была сражаться наравне с мужчинами-гладиаторами. В сложной судьбе Сагарис тесно переплелись бои с римскими легионерами, рабство, восстание рабов, предательство, интриги, коварство и, наконец, любовь. Эту книгу дополняет другой роман Виталия Гладкого — «Путь к трону», где судьба главного героя, скифа по имени Савмак, тоже связана с ареной, но не гладиаторской, а с ареной гипподрома.