Котэрра - [8]
— Не придется, — ответил человек на чисто кошачьем и повернул голову в сторону своего пушистого приятеля. Луна смотрела на них уже с заметным интересом.
— Ты умеешь говорить? — изумился и испугался кот.
— Научился, — человек огляделся и взял кота в руки.
— Но этого не может быть! — запротестовал кот и попытался вырваться. — Ты не можешь видеть, тебе попросту нечем видеть!
— Теперь есть чем, — усмехнулся человек и откинул с лица волосы. Сначала кот не увидел ничего, а потом почувствовал на себе напряженный и все понимающий взгляд, идущий из центра лба слепого. От этого взгляда кота аж передернуло, невидимый глаз в центре лба знал о сожранной им, котом, сметане, о разоренном голубином гнезде, о производителе луж на лестнице, о…
— Я не сержусь, — успокоил его человек. — Ведь ты, мой проводник, мой друг, привел меня на крышу и благодаря тебе я снова вижу.
Вместе они спустились в квартиру и поделили между собой кофе и сливки.
— Теперь ты человек или кот? — спросил Морфиус, похлебывая из миски. — Что ты вообще чувствуешь?
— Трудно сказать: образы, звуки, запахи, я чувствую в себе луну и, кажется, знаю, откуда мы все.
— Немало, — протянул кот. — Архиважно знать, откуда мы. Потому что тогда «куда мы?» является вторым вопросом, а «где мы?» расположено как раз посередине между «откуда мы» и «куда мы».
— А куда мы пойдем в следующий раз? — оживился человек.
— В подвал, там развелось целое стадо мышей! — с удовольствием промурлыкал кот и улегся в мягком кресле напротив окна.
— Ты что, хочешь, чтобы мы их ели?
— Нет. Я хочу, чтобы ты поймал для меня парочку, а потом я поведу тебя дальше.
— Дальше хорошо, но обязательно ли ловить мышей? — поморщился слепой.
— Необязательно, но для полного просветления желательно, хотя можешь не ловить, но тогда ты будешь должен мне телячью вырезку и пузырек валерьянки с запахом весенней кошки, — резюмировал кот. — Ведь послезавтра мы отправимся на спевку на крышу филармонии и я хочу быть в голосе, а пою я только на сытый желудок…
Андрей Балабуха
Фелинистический диптих
I. Почему надо всегда разговаривать с кошками
Ну а пока что идите и гладьте —Гладьте сухих и черных кошек.Владимир МАЯКОВСКИЙ
Толковать с кошками я любил всегда, с детства и по сей день. Вот, например, наверху слева мы обсуждаем детали меню с очаровательной сиамской петербурженкой Басей, а справа меня посвящает в подробности шведской любви знойная уроженка Готланда, при всей разговорчивости посчитавшая за благо не представляться… Однако до двадцати с лишком лет я полагал подобные беседы лишь не лишенным приятности времяпрепровождением. И только в 1967 году понял… Но не стоит забегать вперед.
Стоял солнечный, теплый, почти жаркий день — такие редко, но выдаются все-таки в Петербурге в конце октября. Я только что освободился из рядов Советской армии, пусть даже наградившей меня инвалидностью, но об этом как-то не думалось, еще не устроился на работу, еще не женился, а потому гулял по городу — свободный, радостный и неизменно (после армейских харчей) голодный.
И вот, шагая по Садовой, вдруг вспомнил, что неподалеку от Никольских рядов есть некая затрапезная на вид, но известная знатокам весьма неплохой кухней шашлычная с достаточно гуманными ценами. И хотя идти оставалось еще два квартала, подсознание, воображение и желудок совместными усилиями заставили меня ощутить восхитительный аромат скворчащего во фритюре чебурека. Я прибавил шагу.
Но тут углядел в окне первого этажа гордо возлежащую на форточке кошку. Заурядной, полосатой — египетской — масти, но царственно изящную и спокойную. Я замер на полушаге.
— Кис!
Никакого ответа.
— Кис-кис!
Ни шерстинка на ухе не дрогнула.
— Да ты же красавица, в такую с первого взгляда влюбиться можно…
Кошка чуть скосила на меня янтарные очи и грациозно свесила лапку. Похоже, для поцелуя. Однако воспользоваться дозволением я не успел.
В полутора десятках шагов впереди, как раз там, где оказался бы я, не остановись для вышеописанного разговора, раздался звонкий взрыв, по асфальту и стене дома хлестнули осколки — один долетел почти до меня. Стеклянный. Кто-то закричал.
Кошка растворилась в комнате — беззвучно, но быстрее звука. Я же ошалело уставился сперва вперед, на тротуар (но никаких жертв не усмотрел), а потом медленно стал карабкаться взглядом по стене, пока на четвертом этаже не встретился глазами с не менее обалделым мужиком, наполовину высунувшимся из окна. В нем явно боролись два чувства — неизъяснимое облегчение, что никого не угробил, и мучительная скорбь по стеклу, которое он собирался вставить в раму. Разрешилось это душевное единоборство потоком такого мата, что даже я, человек по этой части высокообразованный (о чем как-нибудь расскажу отдельно — тоже забавная история), заслушался. И не только я — кошка вернулась на форточку и тоже с нескрываемым любопытством впивала каждый звук.
Впрочем, вслушивался я недолго.
Ибо в этот самый миг на меня снизошло прозрение. Нет, не после трех своих крещений, о которых я уже рассказывал, а вот здесь и сейчас я обрел веру. Постиг, что нахожусь под защитой великой кошачьей богини Баст. Ведь не остановись я, чтобы выразить восхищение этому ее воплощению, и… Расчет расстояния и времени не оставлял сомнениям места.
