Костяные корабли - [58]

Они повиновались, и Джорону показалось, что его правая рука стала чужой, как только он сжал рукоять курнова.

Стоявшая напротив Анзир отстегнула меч, но не двигалась, зажав в одной руке короткий клинок, а в другой маленький щит. Джорон почувствовал искушение испытать ее защиту, но Миас переместилась вдоль круга так, что оказалась за спиной Анзир, и, когда он сделал шаг вперед, покачала головой. Поэтому Джорон слегка отступил и стал ждать. Ожидание получилось не слишком долгим. Молчание предвкушавших потеху зрителей внезапно было нарушено. Сначала раздался свист, затем, когда противники продолжали оставаться на своих местах, последовали насмешки.

– Клянусь сиськами Старухи, Анзир, – закричала женщина из толпы. – Кончай его. Все видят, что он не отличает один конец меча от другого.

Анзир все еще не шевелилась, продолжая смотреть на Джорона темно-синими глазами. Она брила большую часть головы, оставив лишь три косички на макушке. Толпа начала скандировать ее имя.

На лице Каханни застыла скука.

– Убей его, Анзир, – сказал он. – Мы не можем ждать целый день.

Анзир сглотнула, и Джорон понял, что она не хочет двигаться, чувствуя себя неуверенно в чужих сапогах. Однако она получила приказ и, как всякий хороший солдат, стала его выполнять.

Анзир устремилась вперед, рассчитывая, что Джорону не хватит умения ей помешать, и он позволит ей сократить дистанцию и нанести прямой удар. Она все сделала бы правильно – при обычных обстоятельствах, но Джороном овладел страх, его нервы вступили в препирательство, а руки и ноги повели себя так, словно хотели соскочить с тела и сбежать, и вместе с тем он не мог пошевелиться. Он прирос к месту, и вовсе не из-за наступления женщины – а она приближалась к нему, точно смерть, убийственная, как приговор Старухи – но из-за взгляда Миас.

Меч Анзир поднялся вверх.

Джорон ощутил дыхание Старухи на своем затылке.

Крики людей в таверне вдруг его оглушили.

Рот Миас открылся.

– Двигайся! – приказала она.

И это слово песней затанцевало в воздухе между ними.

Оно дало разрешение его замершему телу сделать то, чего он хотел, словно стало ветром, поднявшим его в воздух. Джорон отпрыгнул в сторону. Меч Анзир ударил в пространство, которое он только что занимал, ее потащило вперед, она попыталась остановиться и вернуть равновесие, но ее предали сапоги. Она не справилась, Джорон, с быстротой, дарованной ему страхом, оказался за ней, и его курнов опустился на ее затылок, но в самый последний момент он развернул клинок и ударил ее плоской стороной. Анзир рухнула на пол, а в следующее мгновение его клинок уже касался ее шеи. Крики толпы, жаждавшей крови, стихли, а Мулван Каханни начал аплодировать – медленными одиночными хлопками.

– Ну, кончай с ней, хранитель палубы, – сказал он.

– В этом нет необходимости, – возразил Джорон. – Я победил. Однажды отец сказал мне, что бессмысленная смерть следует за человеком до самого дна океана, чтобы увидеть Старуху. Так что я не стану убивать Анзир.

– Ну, в таком случае со мной будет толпа, когда я встречу Старуху, – сказал Каханни. – Но это твоя победа. Бери ее, как захочешь.

– Я возьму свои сапоги, – сказал он лежавшей на полу женщине. Она перевернулась на спину, посмотрела на него снизу вверх и кивнула, а Джорон взглянул на Мулвана Каханни. – А теперь ты приведешь Черного Орриса к моей супруге корабля. Как обещал.

– Да. – Каханни улыбнулся. – Приведите Черного Орриса.

Один из мужчин исчез в соседнем помещении и вскоре вернулся с большой черной птицей в руках.

– Что это такое? – спросил Джорон.

– Черный Оррис, – ответила Миас.

– Сиськи Старухи! – прокаркала птица.

17. Клятва

Они покинули «Отдых костяного корабля» и направились в сторону Рыбного рынка, а Черный Оррис устроился на плече Миас.

– Я рисковал жизнью из-за птицы, – возмутился Джорон, в котором закипал гнев, когда он проталкивался мимо женщин и мужчин Бернсхьюма, стараясь поскорее оказаться от них подальше.

– Черный Оррис не просто птица, Твайнер. Меванс скажет тебе, что за ним следует удача, – объяснила Миас.

– Задницы, – заявил Черный Оррис.

– К тому же сквернословящая.

– Ваши задницы, – заявил Черный Оррис.

– Да, конечно, – отозвалась Миас. – Хуже не бывает. Это мертвоптица с дальних северных островов. Мы взяли его, когда «Ужас аракисиана» там остановился. Меванс научил его говорить, а команда считала Черного Орриса символом нашего корабля.

– Это всего лишь птица, – сказал Джорон.

– Задницы, – повторил Черный Оррис.

– Никогда, Джорон Твайнер, не следует недооценивать важность морали на корабле. Ты смотрел на команду «Дитя приливов», и ты их боялся. И правильно делал, должна я добавить. – Миас продолжала легко пробираться сквозь толпу. – Они до сих пор тебя не уважают, большинство из них. Но Черный Оррис заставит тех, кто верит, что птица может приносить удачу – а многие именно так и думают, – сражаться намного лучше. Как только члены моей прежней команды, хотя от них почти никого не осталось, узнают, что ты сражался в поединке, чтобы мы получили Черного Орриса, ну… они станут относиться к тебе намного лучше.

– И как они это узнают? – спросил Джорон. – Я не могу им рассказать. Получится, что я хвастаюсь, а дети палубы ненавидят хвастунов.