Костры на башнях - [137]
Что же, огромная Россия отдаст себя на растерзание? Глупо, согласись…»
Каждое слово последнего письма сына Конрада жгло родительское сердце незримым огнем. «Что же это, боже? — дрожащими губами спрашивал у самого себя Вильгельм Эбнер, поскольку не осмелился бы задать эти вопросы другим даже в таком состоянии. — Как же могло такое случиться? Одно восторженное письмо Конрада следовало за другим… И все мгновенно рухнуло, как в пропасть. Поверить трудно. Невозможно! Ужель это не сон, а явь?» Ужель он, Вильгельм Эбнер, не избавится от кошмарного сна?
Дежурный офицер вот уже часа полтора обзванивал, называя закодированные наименования частей, искал главный пост. Одни отвечали короткое «нет», другие обещали помочь связаться и искали, третьи сердито спрашивали: кто просит? И тогда дежурный офицер, покрываясь густым румянцем, вновь и вновь объяснял, что просит отставной генерал господин Эбнер.
Вильгельм сидел напротив дежурного в небольшом помещении военной комендатуры, он сутуло склонился, напрочь лишившись былой военной выправки. Топорщились поредевшие седые волосы, глаза застыли в безумном ожидании.
— Господин генерал, — обратился дежурный к нему, — возьмите трубку. Сейчас будете говорить.
Вильгельм схватил трубку и поспешно заговорил:
— Алло! Эвальд, это я, Вильгельм. Вильгельм Эбнер. Прости, что отрываю от важных дел. У меня несчастье. Невосполнимое горе… Я потерял единственного сына. Погиб Конрад. Мне нужен самолет… Я должен отправить сына на родину. Что? Алло! С кем я говорю? Штаб? Какой штаб? Мне нужен господин Клейст. Да, Эвальд фон Клейст! Что же вы мне голову морочите. Соедините меня немедленно! Слышите! Немедленно!
Эбнер продолжал еще какое-то время сдавливать трубку, потом передал дежурному.
Офицер стал решительно выговаривать невидимому собеседнику:
— Послушайте, что это вы там напутали? Я просил соединить с команд…
— У тебя голова на плечах? — грубо оборвали его.
— Но… — Дежурный будто поперхнулся. — Вы обещали соединить с командующим. Где он?
— Откуда мне знать! — кричали в ответ. — Наверно, снимает с кого-нибудь очередную шкуру. Так что не советую искать.
— Но… — назойливо надоедал дежурный. — Случай такой… Алло! Алло! — Очевидно, тот повесил трубку. — Простите, господин генерал, — обратился он к Эбнеру. — Я еще попытаюсь. Не уходите далеко. Я вас позову.
— Понимаю… Клейсту теперь не до меня. Мы решительны и смелы только когда наступаем…
— И все-таки я попытаюсь отыскать его. — Дежурный оказался из числа людей напористых.
Генерал Эбнер вышел на улицу, надоело сидеть на одном месте в ожидании, решил пройтись, пока дежурный будет пытаться отыскать Клейста. «Неуловимого нынче», — с горечью подумал Вильгельм. Минут через пять он встретился с главврачом медчасти — знаменитый профессор Бауэр, светило медицины в глуши кавказских аулов.
— Господин генерал, судя по всему, вам еще не удалось связаться с начальством? — заговорил доктор Бауэр с сочувствием.
Эбнер развел руками.
— Увы, господин профессор.
— Жаль. — Медик потрогал в задумчивости подбородок.
— Подождем еще немного. Может быть, смогу еще связаться. — Личное горе сделало Вильгельма добрее, внимательнее к другим.
— Денька два еще можно подождать… — обронил профессор Бауэр.
Несколько часов назад, когда доктор узнал, что Вильгельм Эбнер намеревается отправить сына в цинковом гробу на родину, напросился:
— Господин генерал, если вы сможете раздобыть самолет, то у меня огромнейшая просьба. Нужно очень срочно отправить в Берлин тяжело раненного. Его должны посмотреть наши специалисты. А самое главное — там условия другие, сами понимаете. Я здесь могу в лучшем случае ампутировать ногу. — Главврач перехватил недоуменный взгляд Эбнера и решил объяснить, о ком идет речь: — Вполне возможно, раненый вам знаком. Личность известная. Карл Карстен, наш знаменитый альпинист.
Вильгельм скупо кивнул.
Шли части, проезжали машины, на дорогах то и дело образовывались заторы: отступали немцы не столь организованно, как наступали. Некоторое время генерал и доктор смотрели на этот поток с болью в сердце, а потом профессор горько пошутил:
— «Эластичная оборона и планомерный отход»… За этими формулировками наше начальство намеревается скрыть от солдат истинное положение дел на фронтах.
Доктор позволил себе такую смелую откровенность с отставным генералом после того, как убедился в том, что и сам Вильгельм Эбнер настроен весьма критически.
Генерал опустил голову.
— Тактический прием, — произнес он задумчиво, находясь под каменной тяжестью сознания, что сына больше нет. — Много пышных речей было высказано за последнее время. Смысл потонул в словесной тине.
— Солдаты ядовито шутят насчет отступления, — продолжал доктор Бауэр. — «Славный отход» — по-моему, язвительней не придумать. Уже одно то, что при отступлении мы все уничтожаем и взрываем, невольно наталкивает на печальные раздумья… Здесь, на Кавказе, нам больше делать нечего. Здесь нам больше не бывать! Ведь ясно, и не военному, что при временном отступлении всего не уничтожают. Мост хотя бы берегут. А мы? Раненый офицер мне признавался: мы, говорит, уничтожали все, что не могли на себя надеть. Все ошеломлены — откуда у русских столько оружия? Где они взяли столько сил? С вами, господин генерал, буду откровенным. Этого следовало ожидать.
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.