Костры на башнях - [116]

— Вот и снова в Москве, — заметил Тюленев Ивану Ивановичу Масленникову.

Несмотря на поздний час, тотчас же отправились в Кремль.

Сталин принял их сразу. В его просторном рабочем кабинете не было никого. На этот раз Верховный сидел за большим столом, на котором была развернута, как скатерть, карта, и он что-то отмечал на ней карандашом. Рядом стоял стакан чаю, на пепельнице лежала забытая на время трубка, из которой струился тонкой нитью сизый дым.

Верховный поднялся, неторопливо направился навстречу гостям и приветливо поздоровался; у него было хорошее настроение, что случалось весьма редко, и он этого не скрывал, смотрел мягко, с едва уловимой улыбкой, застрявшей под густыми усами.

Сталин велел как можно подробнее проинформировать о положении на Кавказе. Иван Владимирович поведал со всеми подробностями о том, как мужественно сражались воины и народные ополченцы, партизаны и жители Кавказа. Верховный слушал внимательно, чуть наклонив голову, затем выпрямился и, вполне удовлетворенный сообщением Тюленева, сказал:

— Хорошо! Зайдите потом к товарищу Щербакову, пусть сообщат в сводке Совинформбюро…

Александр Сергеевич Щербаков, помимо того, что был секретарем ЦК и первым секретарем Московских комитетов партии, начальником Главного политуправления Красной Армии, еще и руководил Совинформбюро.

— Закавказскому фронту скоро будет легче, — сказал Сталин. — Мы намерены в ближайшее время разгромить врага на Волге. Крепость на Тереке выдержала атаки гитлеровских танковых колонн, волжская твердыня все еще находится в огненном кольце.

Он прошелся по кабинету, задержался и склонился над картой, словно не терпелось ему сделать на ней пометки; затем отошел от стола, медленно, будто с неохотой, поднял темные глаза на Тюленева.

— Враг отчаянно пытается захватить Сталинград, — продолжал Верховный с присущей ему неторопливостью, — но встретил невиданную стойкость воинов, защитников города. Нам известно, что немецкое командование приняло решение перебросить на Волгу часть соединений с Кавказа и тем самым усилить сталинградскую группировку. Замысел противника Верховным Главнокомандованием разгадан. — В кабинете было тихо. Сталин сделал шаг-другой я после недолгого обдумывания добавил: — Перед войсками Северной группы, — он повернул голову к генералу Масленникову, — стоит ответственная задача. Активными действиями сковать все силы первой немецкой танковой армии и не дать немецко-фашистскому командованию осуществить широкие переброски войск из группы армий «А» под Сталинград.

Иван Владимирович не раз задумывался над тем, что два крупных сражения, Сталинградское и Кавказское, тесно взаимосвязаны, несмотря на то что разделяло их немалое расстояние. И дело тут не только в том, что оба сражения ведутся одновременно. У них едина судьба — герои-сталинградцы оттягивали на себя силы гитлеровцев, предназначенные для завоевания Кавказа, но и неудачи на Тереке и Туапсе принуждали немцев поворачивать дивизии, шедшие на штурм волжской твердыни, в предгорья Кавказа.

Думая обо всем этом, Тюленев задерживал свое внимание на странных словах доклада, который Верховный сделал 6 ноября на торжественном заседании, посвященном 25-й годовщине Октября. Неужто Сталин и теперь считает, что продвижение немцев в сторону нефтяных районов СССР является не главной, а вспомогательной целью? Как же так? Разве ему не известны истинные намерения гитлеровцев?

«В чем же в таком случае состояла главная цель немецкого наступления? — развивал свою мысль Сталин. — Она состояла в том, чтобы обойти Москву с востока, отрезать ее от волжского и уральского тыла и потом ударить на Москву. Продвижение немцев на юг, в сторону нефтяных районов, имело своей вспомогательной целью не только и не столько занятие нефтяных районов, сколько отвлечение наших главных резервов на юг и ослабление Московского фронта, чтобы тем легче добиться успеха при ударе на Москву. Этим, собственно, и объясняется, что главная группировка немецких войск находится теперь не на юге, а в районе Орла и Сталинграда».

— Учтите, — подчеркнул Сталин и строго посмотрел на генералов, как бы давая понять, что речь идет о весьма важном нюансе, которому в этом ответственном деле он придает особое значение, — нам не выгодно выталкивать противника с Северного Кавказа, а выгоднее задержать его там, с тем чтобы ударом Черноморской группы осуществить его окружение и уничтожение.

Тюленев понимал: слишком велико значение такого крупного окружения. Дело в том, что в полосе Закавказское го фронта действовало около девяти процентов всех пехотных и более шестнадцати процентов всех танковых соединений врага. Разумеется, разгром северокавказской группировки противника явился бы сильнейшим ударом по военной машине фашистов.

— Мы понимаем, — заговорил Сталин оживленнее, — что центр тяжести операции перемещается в район Черноморской группы. Поэтому необходимо перебросить третий стрелковый корпус из Северной группы в Черноморскую.

Ставка утвердила план действий Северной группы войск на конец ноября и декабрь 1942 года, который предусматривал нанесение сокрушительного удара по двум группировкам противника, расположенным на противоположных флангах 1-й танковой армии немцев.