Костолом - [46]

— Не-а. Обычно цветы у нас заказывают курортники… курортницам. Но этот… Заказ был получен по интернету и оплачен тоже по интернету. Даже записки не было. У нас на сайте специальная форма для записки есть, я отвечаю! Фон можно выбрать и шрифт — мы распечатаем. Кстати, букет нам подбросили сегодня утром, сразу после оплаты доставки… Да мы его со всех сторон изучили — а вдруг там взрывчатка! Или наркотики!

— Значит, не заезжий казачок… — констатирует вслух Женька, заныривая носом в гущу ярко-алых роз. — Букетик так себе… Но свежий. Только вот что-то тут не сходится. Зачем кому-то заказывать доставку готового букета вместо того, чтобы доставить его самостоятельно?

— Это было пожелание клиента… Доставка готового букета по цене салонного. Для Ксении Владимировны. — Откусив ещё булочки, курьер шумно отхлёбывает чаю и, не прожевав толком, прочавкивает: — Наверное, псих какой-то.

Ксения Владимировна тем временем тоже разглядывает свой неожиданный «веник», на комментарии товарок внимания не обращая. Да, свежие цветы. В сетке вместо обёрточной бумаги. Сетка пластиковая, крупная, но так щедро присыпанная золотистыми блёстками, что кажется металлической. Блёстки скорее всего китайские — сыпятся нещадно, запорошив не только шелковистые лепестки строгих цветов, но и пальцы курьера. С интересом наблюдает она, как парень хватается ими за очередную ватрушку и тянет в рот вместе с золотистой пылью…

* * *

Курьер был накормлен, напоен и отправлен восвояси. Раскладушка, под немилостивым субтропическим солнцем благополучно высушенная и ныне пахнущая не тленом, но типичной отдушкой моющего средства — доставлена совместными женскими усилями в номер стандарт на третьем этаже. А Ксюха, отпросившись «на минутку», уже спешит проторенной дорожкой по хорошо известному ей маршруту. Букет вянет в руках — как иначе, в такую-то жару. Вот сейчас она доберётся до обители Квитковских и сунет сомнительный веник прямо в нос хозяину — ну как в нос, докуда дотянется… Какой дешёвый жест с его стороны. И самое главное — бессмысленный. Одиночество — яд, но такой человек как Ян должен был бы за годы своего обособленного существования научиться вырабатывать противоядие… По-дурацки. Ни к чему это.

* * *

Едва на горизонте вырисовывается возвышающаяся над высоким забором крыша одинокого жилища, Ксюха прибавляет шагу, а подобравшись ближе — чуть не роняет букет. Сам хозяин у ворот. Рядом — его машина. На улице он не один: щурясь, Ксения высматривает в маревной полуденной дымке ещё две человеческие фигуры. Женские — повыше и пониже. Та, что повыше, кажется ей знакомой. Ольга. Значит, всё-таки вернулась? И себе она не изменяет — в босоножках на высоком устойчивом каблуке, на этот раз — цвета лазурного неба, и в обтягивающем тёмном платье, прикрывающем руки до локтей и ноги до колен, но практически не скрывающем плечи и грудь. Ольга стоит спиной к гостье; каштановые локоны, беспорядочно развиваемые тёплым приморским ветерком, шевелятся на голове, будто змеи. Женщина рядом на проверку оказывается не такой уж и женщиной. Девчонка-подросток. Высокая и тонкая, одетая в какое-то безразмерное рубище — Ксения слышала, что оверсайз в этом сезоне на пике моды — но даже мешковатая одежда не способна скрыть слегка сутулую и по-детски ещё угловатую фигурку. Ветер доносит до Ксюхи чужие голоса и обрывки чужих фраз. Ругаются. Любопытно до ужаса, но и неудобно тоже. В очередной раз она чувствует себя непрошенной гостьей на чужом… Хотя происходящее меньше всего напоминает праздник.

Вдруг полифония голосов одномоментно затихает. Хозяин, первым заметивший остановившуюся поодаль гостью, умолкает, а его компаньонки, проследив за суровым взглядом, в изумлении таращатся на застывшую Ксению.

— Ксюша? Ты что здесь… — Это Ольгин голос. Она её узнала, девчонку из гостиницы — от этого почему-то приятно. Но и неудобно вдвойне. — А это… — Она тычет пальцем в сторону поникшего в руках старой знакомой букета.

Шестерёнки вертятся в Ксюхиной голове проворно, почти заставляя мозг закипать. На поверхности крутится: «Это очень-очень неприятная ситуация», а в глубине: «Я должна это-как-то объяснить». И объясняет:

— Ээ… Хозяйка… Роза. Просила передать. Я рассказала ей, что это Вы тогда полицию вызвали, а она говорит, мол, как неудобно-то, надо бы отблагодарить.

Сперва сказала, и только потом поняла — кому именно. Человеку, который умеет читать других людей, хоть и отрицает это. Так бы сквозь землю и провалилась.

— Ян? Полицию?

— Дядя Ян, какую полицию?

— Никакую. Алиса, иди в дом, а маме уже пора.

— Я останусь. — В поведении Ольги чувствуется ревностная нервозность. Она ближе подходит к девочке, словно ограждая ту и от Яна, и от дома своим телом.

— Ты не можешь остаться, ты же знаешь, — спокойно отвечает хозяин, и Ольга, вопреки ожиданиям случайной свидетельницы этой нелепой драмы, ему не перечит.

— Знаю… Алиса, иди. Всё будет хорошо. Я обещаю. Ян тебя не обидит.

— Мам… Куда ты… Мамочка! — Девочка уже ревёт. Ольга пытается её приобнять, но получает лишь толчок в грудь. — Что вы задумали? — И девчонка уже пятится назад, осторожно оглядываясь по сторонам, словно ища пути к отступлению или даже бегству.