Космический Апокалипсис - [28]

— А вы думаете, что вам что-то должно перепасть?

— Вообще-то да. Иначе зачем вам тут столько времени рассусоливать со мной?

— Да, ваше сотрудничество с нами может сослужить вам хорошую службу. Мы, как вы видите, могли бы работать и с теми материалами, которые захватили. Но ваш личный взгляд может оказаться очень полезным. Особенно в ряде сравнительно слабо освещенных эпизодов.

— Давайте не будем вилять. Вы хотите, чтобы я авторизовал топорную работу. Чтобы не только благословил эту грязь, но фактически помог бы вам уничтожить самого себя?

— Я мог бы облегчить ваше положение, — Жирардо обвел взглядом более чем скромную камеру, в которой содержали тогда Силвеста. — Посмотрите, какую свободу я предоставил Жанекину, чтоб он мог продолжать возиться со своими павлинами. И в вашем случае я мог бы стать весьма гибким, Дэн. Доступ к последним материалам по амарантянам, возможность общения с коллегами. Возможность публикации ваших взглядов. Может быть, даже отдельные экскурсии за пределы этого здания.

— Полевые работы?

— Пожалуй, я готов рассмотреть и этот вопрос. Словом, в таких вот примерно рамках, — Силвест вдруг отчетливо ощутил, что Жирардо с ним играет. — В общем, надо посмотреть, как пойдет дело. Биография уже пишется, но пройдет еще несколько месяцев, пока нам понадобится ваш вклад. Может, полгода. Я предлагаю подождать того времени, когда вы начнете давать нам то, что надо. Вы будете работать с автором биографии, и если ваши отношения с нею сложатся хорошо, если она сочтет их таковыми, тогда мы с вами можем продискуссировать вопрос об ограниченных полевых работах. Понимаете, дискуссия, а не обязательство…

— Что ж, попробую подогреть свой энтузиазм.

— Ладно, я с вами свяжусь. Хотите о чем-нибудь спросить, пока я тут?

— Только одно. Вы упомянули, что автор — женщина. Можно узнать, кто такая?

— Некто, чьи иллюзии вам еще предстоит поколебать, как мне кажется.

Вольева работала возле Тайника, погруженная в мысли о вооружении, когда сторожевая крыса мягко вскарабкалась ей на плечо и пропищала:

— Люди.

Эти крысы были особой принадлежностью «Ностальгии по Бесконечности». Вероятнее всего, они были уникальны и нигде больше на суперсветовиках не встречались. По уму они не слишком превосходили своих далеких диких предков, но были биохимически включены в командную матрицу корабля, а потому из мерзких вредителей превратились в необходимых членов экипажа. Каждая крыса обладала специализированными феромональными рецепторами и передатчиками, которые позволяли ей получать команды и передавать информацию кораблю. Питались они отбросами, ели практически любую органику, разве что она была прибита к полу гвоздями или еще шевелилась. Пища проходила первичную переработку в желудках крыс, а потом они бегали по кораблю и бросали помет в системы утилизации отходов. Некоторые крысы были снабжены крошечными коробочками, воспроизводившими голос и некоторое количество слов и фраз. Эти приспособления работали, когда внешние стимулы соответствовали состоянию биохимически запрограммированных условий.

Вольева своих крыс запрограммировала так, чтобы они известили ее, когда начнут потреблять человеческие отходы — омертвелую кожу и прочее, исходящие не от нее, а от других членов команды. Таким образом Вольева должна была узнать о пробуждении членов команды, даже если они оказывались в самых отдаленных отсеках корабля.

— Люди, — опять пискнула крыса.

— Да слышала я еще в первый раз! — она спустила крысу на пол, а потом начала ругаться последними словами на всех известных ей языках.

Защитное приспособление — «Оса», сопровождавшее Паскаль, зажужжало еще громче и угрожающе приблизилось к Силвесту, ощутив в его голосе нотки нервного напряжения.

— Хотите узнать о Восьмидесяти? Ладно, расскажу. Я ни о ком из них ни капельки не сожалею. Все они знали о риске. А волонтеров было семьдесят девять, а не восемьдесят. Люди обычно забывают, что восьмидесятым был мой отец.

— Вряд ли их можно винить за это.

— Если глупость — явление наследственное, то не следует, — Силвест старался расслабиться. Это было трудно. В какой-то момент их разговора милиция начала распылять в воздухе под куполом газ, вызывающий появление чувства страха. Окрашенный в розовые тона день стал почти черным. — Знаете что? — спросил равнодушно он. — Правительство конфисковало у меня Кэла при аресте. Он вполне способен сам рассказать вам о своих действиях.

— Я вас о его действиях и не спрашиваю, — Паскаль сделала пометку в своем компьютере. — Я хочу узнать, что стало с его записью — его моделированием на уровне альфа. Потом, после. Каждая альфа-запись содержала десять в восемнадцатой степени битов информации, — говорила она, снова что-то обводя кружком. — В привезенных с Йеллоустона материалах полно лакун, но мне все же удалось кое-что установить. Я узнала, например, что шестьдесят шесть альфа-записей находились в орбитальных хранилищах информации, что вертятся вокруг Йеллоустона. Большинство из них погибли, но информацию специально никто не стирал. Еще десять оказались в поврежденных архивах на поверхности планеты. Остаются четыре. Трое из них принадлежат либо к бедным, либо к почти угасшим линиям семьи. Остается одна альфа-запись. Ваш отец.