Кошка, которая умела плакать… - [111]

— Анар, мне надо рассказать тебе одну вещь. Кое в чём признаться. Возможно, это покажется тебе ужасным. Да… особенно тебе и особенно после вчерашнего…

— Ты испугалась, в этом нет ничего ужасного, — быстро проговорил Анар. — Терять власть над собой — самое большое потрясение. Мне это хорошо известно…

— Мало кто представляет себе, что мы такое, — с неожиданной горячностью перебила его Аниаллу. — Свита, личная прислуга Аласаис, её глаза и уши в разных частях Бесконечного, её телохранительницы, двойники на случай, если кому вздумается напасть на нашу владычицу, да — всё это мы… но ещё и много больше того. Лишь горстка избранных знает о том, что я тебе сейчас скажу. Иначе ты не поймёшь, чего я боюсь, а без этого не выполнишь мою просьбу, когда ситуация того потребует.

Мы не просто отдельные существа, связанные с ней телепатически, — выпалила девушка. — Мы часть её. Воплощения, если тебе угодно.

— Но… но как это возможно? Ты… — язык отказывался повиноваться Анару.

— Я не очень-то смахиваю на богиню, да? — усмехнулась Аниаллу. — Ты ждал чего-то похожего на ваши статуи или мечтал увидеть кого-то вроде Аэллы ан Камиан?! — она снова замолчала, подбирая слова.

Алу заранее знала, какой будет реакция алая на её слова. И надо отдать Анару должное, он воспринял это известие куда спокойнее, чем она ожидала… а, быть может, просто не поверил, не захотел поверить ей.

— Позволь, я расскажу тебе одну старинную легенду, — сказала Аниаллу, когда пауза слишком затянулась (она посчитала, что надо дать Анару время осознать, обдумать всё услышанное). — Конечно, не стоит понимать её совсем уж буквально, хотя все эти события, без сомнения, имели место быть…

— Много, много лет назад во Внешних землях жила одна бессмертная женщина. Она была красива… так невероятно красива, что каждый, увидев её, невольно приглядывался к её глазам, ища вертикальные алайские зрачки. Но зелёные её очи были такими же, как и у всех людей…

Так вот, жизнь ее проходила в странствиях по Внешним землям Энхиарга, вдали от Наэйриана. Целью странствий было найти место для доброй охоты, а охотилась она… за чужими сердцами. Мужскими сердцами, полными любви к женщине. Встретив пару, чувства которой сияли особенно ярко, она вставала между влюблёнными, зачаровывая мужчину своей красотой, заставляя его забыть все прежние клятвы. Нет, не страсти, не наслаждения искала она — душа ее питалась болью. Не было ничего слаще для нее, чем видеть мужчину столь жалким, что последний пёс, ползающий на брюхе за кусок мяса, показался бы рядом с ним гордым львом. — Алу помолчала, предоставляя богатой фантазии Анара время нарисовать живописный портрет этой злодейки.

— Бывало, конечно, что она и одаривала кого-то из них своей милостью, но единственная ночь, проведенная с ней, до конца жизни превращала влюбленного в преданного раба.

Но и это не могло сравниться с наслаждением, которое она испытывала, глядя на страдания покинутой возлюбленной. Иногда она затевала сложную игру и, становясь подругой своей будущей жертвы, получала особое удовольствие от того, что обманывала доверчивую душу, раскрывающую ей все свои любовные тайны.

Возможно, ей долго всё это сходило бы с рук, не окажись она в одном небольшом королевстве, земли которого находились вблизи от границ Наэйриана. Она собиралась раскинуть сети для самого короля, но вот незадача — он оказался вдовцом. Убавив аппетит, она исправно посещала все придворные мероприятия, ловила влюблённые взгляды и выбирала новые жертвы. На её беду Аласаис благоволила местному королю… Не будем вдаваться в причины, но она частенько бросала свой взор в сторону его земель, и вот однажды всевидящий взор этот наткнулся на грязное пятно — примерно так увидела богиня Изиру.

Не знаю, что нашло на нашу весёлую богиню, но она решила наказать женщину… любовью.

Аласаис щелкнула пальцами и… злодейка без памяти влюбилась в короля. И хотя она была красива и умела сводить мужчин с ума, ей пришлось пустить в ход всё своё мастерство, все свои чары, чтобы заставить короля посмотреть в ее сторону — он, бедный, всё ещё грустил по своей жене. Изира, как и задумала Аласаис, узнала все муки неразделенной любви, но всё-таки она была очень, очень красива. И ей удалось…

А уж когда ей это удалось — возвращенный к жизни король, в порыве благодарности, как это обычно водится у людей, — Аниаллу презрительно сощурила глаза, — совершенно потерял голову. Он клялся, что выполнит любое ее желание, обещал ей весь мир, небо, звезды, разве что не Глаза Аласаис… — тут Анар рассмеялся. Когда Алу произнесла эту двусмысленную фразу таким обычным, будничным тоном, даже не поняв, что она сказала, напряжение, копившееся в его душе, выплеснулось наружу хохотом. Аниаллу тоже как-то полегчало, и, вздохнув, она продолжила:

— Ну а Изира — она и без Глаз… ой! была очень счастлива… пока… Она ведь никогда не любила и не была знакома с верной подругой любви. Да, да… теперь в ее черном сердце поселилось не менее черное чувство. Ревность — она сжигала ее днем и ночью. Изира ревновала короля ко всем женщинам вообще и к каждой в отдельности. Вскоре быть придворной дамой стало опасно, а особенно хорошенькие девушки из знатных семей часто не доживали до своего первого бала…