Кошечка из Сакурасо 8 - [46]

— Что?.. — спросил Сората, шмыгая носом.

Он всё пытался вытереть слёзы, но те разлетались, как брызги водопада.

— Тебе не самобичеванием сейчас надо заниматься. Ну, ужасный ты, и что с того?

— ...

— Ещё раз покопайся в своих чувствах. Пускай ты жалкий, убогий и стрёмный, без разницы. Плохой или худший, тоже без разницы. Ты ведь уже решил, что не будешь убегать от своих чувств? Тогда можешь любить и Масиро, и Аояму. Так и быть, разрешаю.

— Да...

— Разберись в чувствах, и тогда поймёшь, что надо делать.

— Да.

— Главное, не молчи.

Стиснув зубы, Сората отчаянно проглотил слёзы.

— Сам разберусь, — заявил он, с напором посмотрев Тихиро прямо в глаза.

— А дальше?

— А когда разберусь, больше не запутаюсь!

Слова, сказанные огрубевшим голосом, наполовину застряли в горле.

— Ясно. Если надо поставить точку, то не надо бояться сделать больно себе или другим. Да ты и не сможешь никому сделать по-настоящему больно.

— Да...

Его ответ почти утонул в нахлынувших слезах.

— Что тебе нравится в Масиро?

Голос Тихиро зазвучал по-доброму.

— Она идёт до конца...

А вот голос Сораты превратился в скрип.

— И всё?

— Она всегда смотрит только вперёд...

— А ещё?

— Ест одни баумкухены.

— Точно.

— Она хрупкая на вид, но при этом жуткая эгоистка. Когда всё не так, как она хочет, дуется… А ещё она молча давит на меня.

При мысли о Масиро сама собой возникла улыбка. Залитая слезами улыбка.

— Она твёрдо решила стать мангакой, начала серийный выпуск, пулей улетела вперёд, а на меня взвалила гору работы, которую я терпеть не могу, аж до тошноты. Сам не знаю почему, но всё это я в Сиине тоже...

Накалившиеся до предела чувства не дали сразу закончить фразу. А продолжить Сората не смог.

— Тогда что в Аояме? — спросила, выждав немного, Тихиро.

— Аояма всегда старается изо всех сил… За что бы она ни бралась, подходит к делу серьёзно...

Сората потерял счёт того, сколько раз шмыгнул носом, и собственный заплаканный голос уже с трудом разбирал.

— И правда.

— А ещё она немного упрямая...

— Но ведь оттого она и милая?

Сората кивнул. Много раз кивнул.

— Если над ней смеются, она тут же злится… Порой ведёт себя странно, работает до полусмерти. Вроде управляется со всем сама, но что-то в ней всё-таки хочется изменить. Прям странно.

Сората улыбался, но слёзы продолжали идти, превратив лицо в неказистое болото.

— Ещё, когда торопится или стесняется, переходит на кансайский… А если говорит «Давай вместе постараемся», это не просто обещание! Она заряжает своей искренностью, и я правда лучше стараюсь… Часто волнуется о своём весе… Но при этом позавчера, лишь бы не выбрасывать скидочный купон, мы съели по две порции мороженого. Вот настолько она женственная. Слов нет...

Чувства текли рекой, и все никак не превратить в слова...

Истинные чувства, без капли фальши.

Но сегодня мысли о них должны будут прекратиться.

Завтра Сората сможет быть лишь с одной.

И останется лишь с одной.

Не существовало в мире волшебства, которое всех сделает счастливыми. Не обладал Сората подобной силой.

Как и сказала Тихиро, Сората ничем не отличался от заурядного старшеклассника. Пускай он старался изо всех сил, не мог кого-то крепко взять за руку, ведь стал взрослым, который сумел понять лишь свою заурядность.

Он уже не мог повернуть назад. Не мог вернуться в радостное, невинное прошлое. Он уже понимал… что должен был прожить те счастливые дни, чтобы попасть в сегодня… Чтобы шагнуть в новое завтра… До боли хорошо понимал.

Думая о Масиро и Нанами, которые решили двигаться вперёд, Сората мог лишь лить слёзы, без криков и сожалений.

— Сэнсэй...

— Ужасная физиономия.

— Просто слёзы… тёплые.

Когда все чувства вырвались наружу, внутри остались только ощущения.

Сората всегда думал, что слёзы холодные. Но они были очень тёплыми. Даже казались приятными.

— Канда.

— Что?

— Спасибо тем двоим, которые тебя научили.

Сората безмолвно воскликнул.

Слова уже не получилось связать в ответ и вытолкнуть сквозь парализованное горло. Потому Сората много-много раз кивнул в сторону Тихиро, воображая перед собой Масиро и Нанами...

— Блин, ну и намучилась же я с тобой, — сказала Тихиро, отворачиваясь от парня.

То ли ему показалось, то ли она вытерла уголки глаз.

Когда Сората вернулся в номер, электронные часы показывали половину третьего ночи.

Он завалился в кровать на спину и медленно выдохнул.

— Слушай, Акасака.

Ответа не последовало.

— Спал?

— Сплю.

— Проснулся же.

— Что надо?

— Я это…

Сората слегка прикрыл глаза, и на внутренней стороне век возник образ одной девушки.

— Я решил.

Опять промолчали.

— Решил. — Голос растворился в ночной тиши.

— Ясно, — всё-таки ответили, но как всегда пресно.

Однако сейчас именно такой ответ был нужен.

Что-то меняется.

Что-то остаётся постоянным.

А Сората существовал где-то посередине.

— Я решил, — сказал Сората, и продолжать ни он, ни Рюноске не посчитали нужным.

2

Утро Сората встретил бодрым.

Открыв глаза, он сразу перевернулся на спину и посмотрел на потолок — там прорвавшийся сквозь брешь в шторах солнечный свет нарисовал тонкую, яркую полосу.

В теле осталось напряжение. Не беспокойство и не сожаление. А нечто похожее на восторг.

— Иори, уже утро.

— Если поцелуешь, тогда встану~ — пугающе пробубнил во сне тот.