Кошечка из Сакурасо 8 - [47]

— Ладно. Тогда спи вечным сном.

Сората решил оставить полусонного парня в покое.

На соседней кровати лежал, отвернувшись, Рюноске.

— Акасака, уже утро.

— Из-за тебя я ещё не поспал восемь часов.

Он перевернулся чуть ли не на живот и зарылся лицом в подушку. Со спины он со своим худым телом и длинными волосами мог сойти за девушку.

— Ну, тогда ещё поспи.

Выбравшись из кровати, Сората умылся в ванной и вышёл из номера, чтобы позавтракать.

Спустился на второй этаж гостиницы и зашёл в ресторан, там ученики Суйко облепили шведский стол со всех сторон.

Ни с кем не разговаривая, Сората взял поднос и наложил себе на лоток риса, мисо-суп, жаренного на гриле терпуга и подходящий салат. А затем, ни с кем даже не переглядываясь, уселся в дальнем углу и втихую стал набивать щёки.

Оставшийся в конце мисо-суп парень выпил залпом. Морепродукты особенно хорошо зашли, и если бы не настроение, Сората с радостью съел бы ещё. Но сейчас он решил, что хватит.

Поставив использованный лоток со столовыми приборами куда надо, Сората оглянулся разок на увлечённых трапезой учеников Суйко и покинул ресторан.

Вернувшись в номер, он почистил зубы, прибрал сменную одежду и сложил непомерно раздутую для трёх ночей и четырёх дней гору вещей в сумку.

Посмотрел на часы. Девять сорок. Уже сорок одна.

Оставив ещё спавших Рюноске и Иори, Сората вышел из номера.

В вестибюле гостиницы тут и там кучковались ученики Суйко, которые договорились здесь встретиться.

Девушка отругала опоздавшего парня. «Тормоз!», — крикнула она. Но через секунду оба заулыбались и пошли на улицу. Они прямо-таки светились искренней взаимностью. Наверное, во время поездки сблизились.

Пропустив парочку вперёд, Сората тоже прошёл через автоматические двери и почувствовал, как утренний воздух приятно обдал кожу.

Когда Сората взял курс на место встречи, возникло странное, неприятное чувство. И с каждым шагом оно проявлялось всё сильнее и сильнее. Сората уже не знал, как ему идти, лишь бы не провоцировать мерзкое ощущение.

Но идти он не прекращал. Уже решил не прекращать.

По собственной доброй воле он старался как мог. Пускай с запозданием, с непростительным запозданием, но сейчас он даст ответ во что бы то ни стало. Вот насколько сильно Сората хотел поставить точку.

С выхода из гостиницы минуло минут десять. Сората прибыл на место, где вчера договаривался встретиться.

Пришёл он на станцию Хакодатэ, осмотрел широкий остановочный павильон. Там в углу возле информационной доски стояла, опустив голову в тревожном ожидании, Нанами.

Когда Сората подошёл ближе, Нанами услышала звук шагов и подняла лицо, взмахнув конским хвостиком.

Первое, что Сората увидел на её лице, было удивление. Затем, от переизбытка эмоций, в уголках её глаз появились слёзы. И при взгляде на Сорату выражение её лица потускнело.

Он встал на расстоянии двух метров от неё.

— Ясно. Вот, значит, как… — обессиленно улыбнулась Нанами.

От такого вида девушки у Сораты защемило в груди. Но он не мог позволить себе отвернуться. Ведь он ещё ничего не сказал.

— Всегда… — словно кое-как выдавила из себя она. — Думала, приду сюда просто для галочки.

— ...

Нанами крепко стиснула губы и сосредоточила взгляд на Сорате.

— Я знаю, что лишь делаю тебе больно, Аояма.

— ...

— Знаю, но я думал, что должен.

— Почему?

— Хочу правильно ответить на чувства, которые ты раскрыла.

— ...

— Если отмолчусь, а не извинюсь, то дурной осадок останется, потому решил прийти, даже если неприятно сделаю. Наверное, я просто эгоист.

Сората так и не привёл в порядок все свои мысли. Но и те, что смог, хотел передать Нанами. Пускай в неприглядном виде, пускай скомканно. Главное, что Сората раскроет нынешнего себя и Нанами его увидит.

Как она обнажила перед ним чувства, так и Сората хотел излить ей душу, ничего не тая.

— Я много думал, но так и не понял, как поступить правильно. Вот и сейчас не уверен. Не уверен, но выложу всё начистоту.

— ...

— Я… я раню тебя, Аояма. Пришёл сюда, чтобы ранить.

Сердце грозило пробить рёбра, и Сората приложил на грудь руку, мысленно приказывая тому помолчать.

— Я-я...

— Ага.

— Я люблю Сиину.

— ...

— Люблю больше всех на свете.

Всё тело болело. Сората резал словами по живому, разрывал в клочья Нанами и самого себя. Но не мог позволить мукам проступить на лице. Потому что понимал: настоящее горе и страдание охватили не его, а Нанами.

— Канда-кун… — сквозь стиснутые зубы внезапно сказала она.

— Что?

— Скажи ещё раз.

— Я… люблю Сиину. Люблю больше всех на свете, — медленно, слово за словом, повторил он.

— Ещё раз, — сказала она, и Сората набрал в лёгкие побольше воздуха.

— Я люблю Масиро!

Крик Сораты эхом разлетелся по станции Хакодатэ и вознёсся к чистому небу.

А у Нанами в глазах собрались слёзы, готовые в любой миг побежать по щекам. Но ни одна слеза так и не упала. Наоборот, Нанами, шмыгая носом, слегка улыбнулась.

— Теперь я точно правильно поняла.

— Прости...

Он не придумал ничего другого.

— А-ага.

— ...

— Меня отвергли, значит, — воззвала Нанами к небесам. — Сегодня утром Мисаки-сэмпай в номер заходила.

— ...

— Рассказала об итогах прослушивания.

— Как прошло?

Даже если ответа не последовало бы, Сората вроде как догадывался.