Косьбище - [27]

Как только начался крик, я инстинктивно сделал несколько шагов к Марьяше навстречу. Когда Ольбег выскочил — ещё пару. И ещё несколько он сам сделал — как-то рубить задницу… да ещё вдоль… Когда он возле её головы встал и снова начал шашку подымать… У меня в руках кнут остался — вот я им и махнул. Навыка у меня никакого нет — ни палаческого, ни просто пастушеского. Но попал — кнут обернулся вокруг руки этого юного шашиста. Ну а уж дёрнуть… На моей шашке нет петли, чтобы на кисть одеть — поленился я, не успел сделать. А на шашках вообще — нет гарды. Так что удержать её не просто. Ольбег не удержал. И она полетела. Как поётся в советских «Трёх мушкетёрах»:

«В грудь влетающий металл».

Конкретно: в мою единственную и любимую грудь. Но не шпага, а такой… хорошо точеный кусок стали подросткового размера. Чисто автоматом успел уклониться, присесть.

– Ты чего? Cдурел?!

Ольбег смотрит на меня и будто не узнает. Потом выражение лица меняется. Узнал. Продолжает смотреть, но уже как на врага.

– Ты! Ты её… Ты с ней… Я сам видел! Ты… ты мне не вуй!

Тут Марьяша начинает шевелиться. Ползёт к сыночку на коленях, руки свои белые, голые тянет:

– Сыночек! Ольбежка, кровинушка…

Ух как он ей врезал! Как в футболе. Пыром. В подбородок. С разворотом и плачем. А потом просто кинулся и начал её молотить кулаками. По голове, по плечам, по… куда попало. И орёт. Все слова, которые знает на эту тему. Словарный запас у ребёночка — обширный. По части описания женщин свободного поведения — в частности.

Но что интересно, «блядка» или производные — не звучит. Ну понятно, вплоть до протопопа Авакума, до его обличительных писем, слово не имело смысла оскорбительного. Только нейтрально-описательный. Скорее даже с позитивным оттенком, типа «вертихвостка». Но и без Авакума этого… мальчик много чего знает. «Сучка в течке» — так, проходной момент.

Я тут с этим своим недо-русским языком — как грузин в полях Заполярья: понимает всё дословно. Если посылают по матери, то представляет свою родную «софико чаурели» и обижается отнюдь не как на фигурку речи. Так что моё чувство приличия (это у меня-то!) несколько взволновалось.

– Ольбег! Остановись!

Мальчик не слышит. Воет и молотит. Подошёл, рванул Ольбега за плечо. У парня зрачки на всю радужницу, лицо синее. Он явно задыхается. Я его за руки ухватил, так он начал головой биться. Сперва об меня, потом Марьяшу начал бодать. Пришлось отшвырнуть его в сторону. Он и на траве выгибается, воет. Марьяша — к нему, Ползёт, скулит: «сыночек миленький, кровинушка родненькая». Цапнул её за волосы — потащил к крыльцу. Тоже причитает в голос. Только вы, мальчики-девочки, несколько ошиблись. Мне что детские, что женские истерики… Я этого в прошлой жизни нахлебался в волюшку. «Характерными чертами истерической личности являются крайняя впечатлительность и инфантилизм». А лечится это холодной водой. В идеале — каждое утро — ведро. Можно — внутрь. Хотя и снаружи тоже помогает. Не могу вспомнить ни у одного… или — ни у одной — ни одной истерики пока не обсохнет.

Тут за спиной чей-то «ах!». Народу во дворе достаточно, кто ахнул — непонятно. Но я обернулся. Вовремя. Ольбег подобрал шашку, уставил на меня как копьё и идёт. Идёт и воет.

«Детская истерика несовершеннолетнего племянника безвременно и скоропостижно оборвала короткую, но яркую…».

Попаданцы — дураки. Если средний возраст населения «Святой Руси» в полтора раза меньше, чем в Свазиленде, который в последней, 192-строке, ООНовского списка по этому критерию в начале третьего тысячелетия, и составляет здесь где-то — 20–22 года, то и ёжику понятно: основная масса населения — дети. Большая часть действующих лиц даже в историческом процессе — подростки и юношество. Поэтому, кстати, такое количество всяких романтических историй — у сопливых корольков гормоны играют. «Я убил одного человека и сделал другого в 16 лет». Это Стендаль. Легендарный король Артур — тоже самое, но на два года раньше.

Это в американской Конституции президент — только старше сорока лет. А здесь… Сюда лезть без диплома детского психолога… лучше — психиатра… Как на артиллерийский полигон во время стрельб новобранцев. Может и пронесёт. Может — только желудочно-кишечный…

Ну-ка, что я тогда сказанул, когда моя дочка на меня с теннисной ракеткой в атаку пошла?

– Ты! Дурень! Как инструмент взял? Почему вверх ногами? Где мизинец должен быть? А ну переверни! Я тебя как учил?

Сработало, остановился. Смотрит тупо на свою руку. Э, а у парня-то истеризм уже зашкаливает. Горло судорогой сводит. «У-у-у!». И руками голову сжал. Сжал обеими, но в одной руке — по любой классификации — «очень опасный предмет». В непосредственной близости от жизненно важных… Нехорошо он голову свою ухватил — порезался по виску. Кровь течёт, а он не замечает. И подойти вынуть… А ну как он отмахнётся. Даже не желая, а просто так…

Ольбег сполз на коленки, потом свернулся в позу плода. «Мне так плохо — мама, роди меня обратно». Завалился на правый бок. Это хорошо, что на правый. Он воет, держится за голову, но клинок уже на земле. Я только собрался к ребёнку подойти — тут эта дура, тоже завывая, кинулась. «Сыночек! Миленький! Кровиночка моя….».