Косьбище - [25]

– К Доману.

– Дык чего? Дык брала ж? А теперя ты забери.

– Я те дам «забери»! К Доману.

В избе крик начался. Николая головой вперёд вышибло из дверей. Прямо на связанного кузнеца. Я дёрнулся, было, но там Ивашка заскочил. Матюги, визг. Ещё один пейзанин вылетел. Теперь уже на Николая. Такой трёхслойный громко-говорящий пирог прямо перед крыльцом. Из калитки Чарджи появился. Ну очень довольный. А в стороне, на заднем плане Светана прорисовалась. Чуть не облизывается.

– Ну и чего тут?

– Тут было дело. У нас. А там была баба. У тебя.

– Ну и чего? Тебя тоже с бабы сняли.

– Меня сняли. Остальные сами пришли. А вот ты один… не у дел. Тут господина твоего чуть не убили, а лучший боец, единственный стрелок, не тетиву на луке натягивал, а бабёнку гулящую на…

– Ты меня ещё учить будешь! Как на баб лазить! На тебя ещё уд дрочили, а я уже сам…

– Что сам? Дрочил?

Вот тут он уже и за саблю схватился. И выхватил сгоряча. Стоим друг против друга. Он — с клинком, я — с пустыми руками. Дурак ломит пока не треснет. Что-нибудь у кого-нибудь. Умный останавливается первым. А я — умный? Мне что, обязательно быть умным в атмосфере всеобщей вятшести и гонористости?

– Я молотобойца без всякой сабли завалил. Вот он лежит. Главного волхва голядского — вообще связанным у столба стоял. А ты на меня с железкой. На меня. Ты ж мне присягал, клятву давал. А как господину твоему в смертный бой идти, так ты у давалки спрятался. Ты как в другой раз испугаешься — в нужник беги. При поносе — укоризны нет.

Как он взвился. Аж дрожит весь. И сабля в руке дрожит. Это тебе не молот, у которого замах — можно в магазин сбегать и вернуться. Это ударит быстро и наискосок. Сбоку негромко прозвучало:

– Кхе.

– Тебе чего, Ноготок?

– Вы бы подвинулись, кузнеца тащить неудобно.

– Ладно. Чарджи, хочешь служить — служи, не хочешь — уходи. А господскую жизнь да свою честь на бабскую потаёнку менять… Дождёшься, что тебя как кузнеца — под кнут подвесят. Пошли мужики.

…

У ворот в усадьбу, чуть сбоку, вкопаны два столба. Сверху перекладина. Конструкция используется обычно при разгрузочно-погрузочных работах. Про аналогичное изделие в русских народных песнях поётся:

" — Да и чем же ты меня, православный царь, припожалуешь?

— Припожалую я тебя, шельма-разбойничек,

Что ни лучшими хоромами высокими,

Что ни теми ли столбами с перекладиной»

Ласковые слова царя-батюшки. Конкретно, Алексея Михайловича Тишайшего к народному герою Степану Разину.

Как обычно в фольклоре — кое-что — «таки-да». Разина — казнили. Правда, четвертовали, а не повесили. А перед этим его несколько дней пытали. Причём все технические участники пыток были очень скоро лишены возможности осветить сказанное Степаном в своих мемуарах. Из-за потери головы, например. А фокус с протоколами допросов до сих пор отгадать не могут. Восстание, конечно, было народное. Но в первоисточнике — «кризис верхов». Боярский заговор. Как было почти во всех народных восстаниях. У Спартака, например, был заговор Каталины.

На этой «Святой Руси» людей ещё не вешают. Забивают, жгут, топят. Рубят, режут и колют. Живьём в землю закапывают. Деревьями пополам рвут. Но виселиц вдоль дорог или на плотах, как на Волге после Пугачева, ещё нет. Наверное, верёвки дороги. А вот подвесить болезного для порки — на это верёвки есть. В определённом смысле — лучше на перекладине, чем у столба. Древнегреческая техника наказания плетью как раз этот вариант и предусматривает. Иначе концами плети по груди наказуемого не попасть. Но есть тонкости. Нужно зафиксировать ноги объекта. И нужен мастер — створ таких ворот ограничивает кнутобойца в выборе позиции. При ударе по спине подвешенного за руки на столбе преступника, тело кнута вырывает полосы плоти «подобно вырезанию ремня из тела жертвы мало не до кости». Кто забыл — это штатная технология при исполнении наказания по множеству поводов. Например, за накопление мусора возле двора или за работу в выходные дни.

Когда комендант Варшавского гетто потребовал от еврея-портного сшить ему новый китель за субботу, тот пошёл к раввинам и те вынесли вердикт: «Ни один закон нашей веры не может препятствовать жизни верующего». Поскольку наказание за невыполнение заказа эсэсовца было одно — смерть. Так что: «чти день субботний», но не до смерти. И тот портной шил и кроил даже и в субботу. Аналогичные исключения есть и в православии. «В пост всем надо поститься!» Но: кроме беременных, болящих, по путям идущих… Светская власть, наследуя нормы религиозного права, не наследует исключений. Чиновник всегда «святее папы римского». Работал в воскресенье? — Под кнут. Который даёт эффект «подобно вырезанию ремня из тела жертвы мало не до кости».

Но я велел подвесить кузнеца не на столбе, а в воротах. А вот при подвесе в воротах положить так кнут на спину несколько затруднительно. Работать приходиться больше хвостом. Вот и посмотрим — насколько Ноготок этой наукой владеет. И сам поучусь. Потому что предоставлять персонажу типа нашего кузнеца, возможность быстрой смерти… Стилистически неправильно.

Ну как можно описать это действо людям, которых не только самих ничем похожим не били, но и возле не стояли? Как слепому — восход солнца. Нет слов, к словам нет ассоциаций из личного опыта. Ощущений. Вид, вкус, запах, звук. Я уж про тактильные не говорю.