Корпорация самозванцев. Теневая экономика и коррупция в сталинском СССР - [84]

Излагая эти факты, военные прокуроры никак не оценивали законность действий Миндели. Очевидно, потому, что никакого криминала в них не было. Замминистра в данном случае решал рутинные управленческие вопросы, связанные с взаимодействием подчиненных ему структур с их подрядчиком. Прокурорам пришлось свести дело к традиционным заявлениям об отсутствии бдительности. Несколько раз употребив крепкие выражения о «преступной организации» УВС и ее «главаре» Павленко, военная прокуратура сделала вывод: «Вступая с Павленко в отношения служебного порядка, тов. Миндели, проявив беспечность, не поинтересовался, кем является Павленко, что за „организацию“ он возглавляет и на каком основании эта „организация“ работает на строительстве предприятий „Главцентршахтостроя“, которые были по июнь 1951 года непосредственно подчинены тов. Миндели».

Это заключение выдавало очевидную несостоятельность обвинений. Как хорошо знали следователи, Павленко действовал на основании легально оформленных договоров с соответствующими шахтостроительными трестами. В обязанности Миндели не входило проводить проверку подрядчиков. Такие претензии гораздо больше оснований было предъявлять самим прокурорам, работавшим на местах.

Однако подобные очевидные аргументы никого не интересовали. Дело дошло до советских верхов, а значит, требовалось ритуальное «жертвоприношение». Возможно, в судьбе Миндели какую-то роль сыграли политические изменения после смерти Сталина. Во всяком случае, в 1954 году из министерства он перешел на должность заведующего лабораторией во Всесоюзный научно-исследовательский институт угольной промышленности. В научной сфере он работал и все последующие годы[629].

По аналогичному сценарию и столь же безуспешно собирались компрометирующие материалы против другого высокопоставленного руководителя Министерства угольной промышленности — начальника Главного управления шахтного строительства А. Т. Картозии. По должности он чаще контактировал с Павленко, чем Миндели, поскольку непосредственно отвечал за строительство новых шахт и их инфраструктуры. Их знакомство произошло в 1950 году в связи с привлечением организации Павленко к подрядным работам на Порицких шахтах в Западной Украине[630]. Последующие контакты касались и других объектов, которые курировал главк Картозии, — в Эстонии и Смоленской области.

Показания Павленко и самого Картозии, который допрашивался военными прокурорами как свидетель, однозначно доказывали, что их взаимодействие касалось рутинных служебных вопросов: согласование договоров подряда, выполнение обязательств со стороны заказчиков (которых курировал Картозия) перед подрядчиком (Павленко), просьбы к подрядчику ускорить те или иные работы[631]. Обычные контакты во внеслужебной обстановке во время случайных застолий не представляли собой ничего особенного. Единственный эпизод, показавшийся следователям перспективным, касался уже упомянутого премирования Павленко за удешевление строительных работ[632]. Прокуроры пытались обнаружить в этом случае корыстный мотив, возможно взятку. Однако Картозия, подробно допрошенный о премии, твердо и уверенно показал, что выплаты были произведены в соответствии с законом на основании решения технического совещания, акта о принятых работах и с согласия конторы Промбанка[633].

В общем, как и в отношении Миндели, прокуроры смогли сформулировать в адрес Картозии претензии неопределенно-политического характера. Он обвинялся в том, что, «познакомившись с Павленко в 1950 году, проявил беспечность и не заинтересовался, кем в действительности является Павленко и что за организацию он возглавляет». Павленко же при его «покровительстве на протяжении 1950–1952 годов активизировал деятельность своей преступной лжевоинской организации в системе Министерства угольной промышленности СССР». Отсутствие признаков взяток было «компенсировано» упоминанием, что на одной из встреч на квартире Картозии в Москве Павленко принес с собой «часть зажаренного поросенка и другую закуску»[634].

Несмотря на сомнительность предъявленных претензий, в судьбе Картозии сыграл роль все тот же политический фактор. Заранее назначенный виновным в «утрате бдительности», он в 1953 году уехал из Москвы на родину в Грузию на должность начальника комбината «Грузуголь». В 1957 году, когда изменились общие политические условия в стране, Картозия вернулся в столицу. Работал на разных должностях в Госплане и Госстрое СССР[635].

Пока неизвестно, насколько далеко зашли чистки в Министерстве угольной промышленности СССР в связи с делом Павленко. Замминистра В. Т. Шибаев, с которым Павленко встречался по крайней мере однажды для решения производственных вопросов[636], в 1954 году был назначен начальником комбината «Ворошиловградуголь». В официальной биографии Шибаева это перемещение связано «с перестройкой организационных структур в угольной промышленности»[637]. Вполне возможно, что так и было.

В любом случае расследования прокуратуры в отношении чиновников, «утративших бдительность», длились недолго. Свои права на эти дела предъявили партийные структуры: все руководители, попавшие под подозрение, были членами партии. Это была обычная практика. С самого начала следствие информировало секретаря ЦК ВКП(б) Г. М. Маленкова и руководителя Комитета партийного контроля М. Ф. Шкирятова о связях организации Павленко с работниками партийных и хозяйственных органов