Корпорация «Коррупция» - [7]
– Еще труп остыть не успел, а из Москвы уже проверяющего прислали, – зам
руководителя Следственного управления по Южноморскому краю Илья Ильич Панов,
следак с внушительным стажем, пытался шутить, что в сложившейся ситуации выходило у
него не очень. – Такое впечатление, что вам сверху виднее. Все знаете еще до того, как
преступление совершено будет.
– Если бы, – Леднев тяжело вздохнул, прекрасно осознавая, какое давление со всех
сторон начнется на следствие, как только первые факты станут достоянием
общественности. – Может, по старой памяти введешь меня в курс дела?
История их взаимоотношений и вправду была стара, как мир. Сколько споров и
конфликтов, сколько дел в совместной разработке, сколько водки выпито вместе за долгие
годы сотрудничества – познакомились лет двадцать назад, когда Василий Леднев был
старшим опером в розыске, а Илья Панов – начинающим следователем прокуратуры.
Мальчишку сперва не хотели воспринимать в серьез и пытались за сигаретами посылать,
пока он, несмотря на скепсис окружающих, не довел до суда практически
бесперспективное дело по исчезновению пятнадцатилетней школьницы, доказав старым
матерым волкам собственную профпригодность. Зверски убивший падчерицу и
спрятавший в горах труп, отчим сел на пожизненное, а ведь едва не обвел вокруг пальца
опытных оперов, первоначально считаясь потерпевшим по делу.
Теперь Илья Ильич и сам заматерел, прирос пузом и щеками, обрел болезненную
отечность и потерял добрую половину волос в боях за соблюдение законности и
межведомственных интригах. Глядя на незваного и непрошеного гостя в лице коллеги,
тянул с ответом, оценивая ситуацию. Затем, приняв единственно верное решение, указал
на соседнюю дверь свободного кабинета:
– Пойдем. Не в коридоре же нам с тобой общаться…
Не надеявшийся на теплый прием Леднев охотно согласился.
– Хвастать особо нечем, – в отсутствие хозяина кабинета Панов втиснул грузное тело
в узкое чиновничье кожаное кресло, бросил видавший виды портфель на стол и тускло
сверкнул матовым циферблатом относительно недорогих, но добротных «Тиссот». – С
этой минуты мы, как актеры на сцене – под пристальным взглядом зрителей и в жарком
свете софитов, – в подтверждение слов он ослабил ворот рубашки, смахнул со лба капли
пота. – Если оступимся, сожрут с потрохами, не взирая на прежние заслуги. Ты ж знаешь,
Петрович…
Василий Петрович знал. Не единожды приходилось вести оперативное
сопровождение резонансных дел и всегда сталкивались с критикой, жалобами,
нежеланием оказывать помощь и угрозой увольнения, а то и перспективой оказаться на
нарах. Это футболисты могут играть, как хотят, проигрыш команды – проблема
болельщиков, а мент – он всегда на острие ножа, всегда на грани, ноги еще по территории
ходят, а голова уже на плахе лежит. На всякий случай. Они все одним миром мазаны: и
менты, и следствие, и прокурорские, и фэбсы.
– Сам-то какими судьбами? – Панов тянул время, подсознательно не желая втягивать
ревизора из столицы в дела местной епархии, хотя отдавал себе отчет, что Леднева за
столом не удержишь, по баням с девками не поводишь – он все равно свой нос в самое
говно сунет, запачкаться не побоится.
– Давай об этом позже. Вечером за рюмочкой чая посидим, покалякаем, а сейчас о
сути…
Время утекало, а каждая минута бесценной была. Многие преступления по горячим
следам раскрываются, если все правильно сделать, по науке себя вести, на мелочи
внимание обращать, деталями не брезговать. А если сразу на след напасть не удастся, то
здесь уж как Бог на душу положит: можно и никогда в жизни до конца не дойти. В одном
сомневаться не приходилось: каждое дело, оно индивидуально, куда заведет – неведомо.
Здесь прежний опыт – подспорье, но не панацея.
– И кто наш «счастливчик»? Из-за кого сыр-бор? Неужто сам генерал-губернатор?
Панов поморщился.
– Хуже. Советник. Наш непосредственный куратор. Борис Андреевич Штурмин
координировал деятельность силовиков в крае, являлся связующим звеном между
конкурирующими службами. Должность советника по взаимодействию с
правоохранительными органами при губернаторе создавалась специально под него,
подразумевалось, что он сможет объединить усилия силовиков в борьбе с преступностью,
сделать деятельность правоохранительных органов максимально эффективной. Чтобы
генералы не на себя одеяло тянули, а общее дело делали. И, надо сказать, с поставленной
задачей справился на «отлично».
– Версии?
– Первоначально – профессиональная деятельность. Заказное убийство. Одна пуля в
голову с близкого расстояния. Разнесло пол черепной коробки. Орудие преступления пока
не обнаружено. На месте преступления найдена гильза калибра 9 мм, Браунинг.
Нахмурив брови, Леднев погладил пальцами переносицу.
– Заказное, говоришь? Какая-то ерунда получается, Илья Ильич: киллер оружие
забрал, а гильзу оставил. Почему ствол на месте не сбросил?
Нисколько не смутившись, Илья Ильич высказал предположение:
– Оружие, это ж ниточка, Петрович. Предусмотрительный убийца лишних следов
оставлять не будет – по стволу его вычислить могут: где изготовлен, где украден, где
засветиться успел… А так, выбросил в Туношну – тут метров семьсот ходом до излучины
События ИЗГОЯ развиваются в эпохальном 1991 году. Великая и могучая империя, именуемая Советский Союз, трещит по швам, раздираемая внутренними противоречиями. Уже ничего нельзя повернуть вспять, и люди в очередной раз с надеждой вглядываются в туманное будущее, не отдавая себе отчет в том, что СССР стал полем брани разведок многих стран.Он – сын своей страны, сын своего времени, дитя, порожденное Системой. Он – один из немногих, глубоко законспирированный агент спецслужб, выполняющий особые поручения. Живая легенда.
Выйдя на улицу, чтобы немного прийти в себя после бурного выпускного вечера, шестнадцатилетняя Мария Вестон исчезает навсегда. Девушку считают погибшей, однако спустя двадцать пять лет одноклассники начинают получать от нее письма с угрозами. Неужели она жива и долгие годы скрывалась, но зачем? Больше остальных напугана успешная предпринимательница Луиза Уильямс, которая уверена, что страшная судьба Марии целиком и полностью лежит на ее совести. Роман Лоры Маршалл — это будоражащее кровь погружение в бездну страхов, сомнений, амбиций и не изжитых комплексов.
Кен Фоллетт — один из самых знаменитых писателей Великобритании, мастер детективного, остросюжетного и исторического романа. Лауреат премии Эдгара По. Его романы переведены на все ведущие языки мира и изданы в 27 странах. Содержание: Скандал с Модильяни Бумажные деньги Трое Ключ к Ребекке Человек из Санкт-Петербурга На крыльях орла В логове львов Ночь над водой.
В самой середине 90-тых годов прошлого века жизнь приобрела странные очертания, произошел транзит эпох, а обитатели осваивали изменения с разной степенью успешности. Катя Малышева устраивалась в транзитной стадии тремя разными способами. Во-первых, продолжала служить в издательстве «Факел», хотя ни работы, ни денег там почти не наблюдалось. Во-вторых редактировала не совсем художественную беллетристику в частных конторах, там и то и другое бытовало необходимом для жизни количестве. А в третьих, Катя стала компаньоном старому другу Валентину в агентстве «Аргус».
В самом начале нового века, а может быть и в конце старого (на самом деле все подряд путались в сроках наступления миллениума), Катя Малышева получила от бывшего компаньона Валентина поручение, точнее он попросил оказать ему платную любезность, а именно познакомиться с заслуженной старой дамой, на которую никто в агентстве «Аргус» не мог угодить. Катя без особой охоты взялась за дело, однако очень скоро оно стало усложняться. Водоворот событий увлек Катю за собой, а Валентину пришлось её искать в печальных сомнениях жива она или уже нет…
Наталия Новохатская Предлагает серию развернутых описаний, сначала советской (немного), затем дальнейшей российской жизни за последние 20 с лишком лет, с заметным уклоном в криминально-приключенческую сторону. Главная героиня, она же основной рассказчик — детектив-самоучка, некая Катя Малышева. Серия предназначена для более или менее просвещенной аудитории со здоровой психикой и почти не содержит описаний кровавых убийств или прочих резких отклонений от здорового образа жизни. В читателе предполагается чувство юмора, хотя бы в малой степени, допускающей, что можно смеяться над собой.
