Роуз продолжает есть, как ни в чем не бывало.
— Она еще не начала переживать о том, где ты пропадаешь? — с легким налетом нервного беспокойства интересуется Хакс, пытаясь выдать вопрос за шутку.
Она коротко пожимает плечами в знак непонимания.
— А чего переживать? Говорю, что у парня остаюсь. Твой адрес и номер телефона у нее есть — мало ли. Мы в личную жизнь друг друга не лезем.
Хакс отпивает вина побольше в надежде, что это придаст ему сил. Или хотя бы успокоит. Но этого не происходит.
— Так ты, получается, с работы домой едешь, а потом ко мне? Наверное, кучу времени тратишь на дорогу? — он ужасен в попытках изобразить непринужденный разговор.
— Так. Что происходит? — Роуз кладет вилку на стол и глядит на него со строгой настороженностью.
— Ничего.
— Армитаж.
Хакс прочищает горло.
— Просто я заметил, что ты часто остаешься у меня, и хотел прояснить…
Повисает пауза. Он почти в панике — не может найти подходящее завершение этого предложения, которого он, дурак несчастный, не должен был даже пытаться озвучить. И, на его беду, пауза затягивается.
— Хотел прояснить что? — с металлом в голосе спрашивает Роуз, откинувшись на спинку стула и сложив руки на груди.
— Удобно ли тебе жить на два дома, — находится он.
Хакс щедро плещет себе вина в бокал, а затем пытается его осушить.
Роуз приглядывается к нему, но, кажется, буря миновала, потому что она вновь берется за столовые приборы.
— Да я и не думала об этом пока. Хотя, правда, я тут часто остаюсь в последнее время.
— Ну да, — Хакс выжимает из себя судорожную улыбку, радуясь тому, что удалось все прояснить без потерь. К нему возвращается былой самоконтроль; он резво поддевает кусочки пищи, продолжая развивать мысль. — Все это не для нас, верно? Я хочу сказать, что жить вместе — хуже не придумаешь, ужасная морока. Ты бы знала, в каком я был ужасе, когда решил, что ты тут живешь! — Он уже сам готов посмеяться над собой: и с чего он вообще это выдумал? — Представляешь?
Хакс поднимает глаза на Роуз, вилка которой так и зависла над тарелкой, и улыбка сползает с его лица.
Она смотрит на него как на самое ничтожнейшее существо на свете: с отвращением и жалостью, и в это мгновение он с легкостью верит, что взглядом и впрямь можно убить.
— То есть… — он пытается поправить положение, чувствуя себя глупо и виновато, но вылетевшие слова уже растаяли в воздухе.
— Какой же ты осел, — тихо и зло бросает Роуз.
Она поднимается из-за стола, не спеша, но решительно, и направляется в прихожую.
Чувство собственной ничтожности усиливается — Хакс продолжает сидеть, уже не видя ее, но слыша, как она одевается у входной двери.
Вот бы он был таким, как те парни в мелодрамах: кинулся бы за ней, схватил и страстно поцеловал, умоляя (нет, почти приказывая) остаться. Но это всего лишь он, сидящий одиноко на своей опустевшей кухне и медленно сгорающий от стыда.
Дверь хлопает, сообщая ему, что он и впрямь осел.
Времени почти одиннадцать вечера.
Лежа на животе, Рей дышит тяжело и часто. Нежные поцелуи щекочут лопатки; она поводит плечами.
— Теперь… ты мне ответишь… за утреннюю выходку, — ее голос должен звучать грозно, но на деле выходит слабо и прерывисто.
Губы Кайло замирают, так и не оторвавшись от ее кожи. Он будто затаивается и ничего не отвечает.
— Может, объяснишься.
Рей совсем не хочет ругаться, но она бы охотно выслушала его.
А еще ей очень хочется рассказать, как здорово прошло ее знакомство с Ханом и Чуи. Как они пили горячий шоколад в кафетерии за углом, и эти двое беспрестанно сыпали историями и шутками и весело пререкались.
Это было так, как в ее детском представлении должно было выглядеть общение с отцом: хитрые морщинки вокруг глаз, доброжелательный, пусть и с резкими нотками голос и кружка густого сладкого напитка, доверху усыпанного воздушными зефирками.
Но не все сразу.
— Я растерялся.
Кайло щекой припадает к ее спине — он наполовину лежит на ней, но все равно это приятно.
— Растерялся? Почему?
— Думал, что хочу участвовать в делах семьи, но это собрание убедило меня в том, что я должен двигаться дальше, не оглядываясь на прошлое. И… я просто не знал, как по-другому развязаться с этими акциями. Ты единственная, кому я хотел бы сделать такой подарок. И я не стал бы уступать и продавать их обратно.
Звучит правдоподобно. Рей хмыкает.
— То есть это не было попыткой вынудить меня признаться всем в наших отношениях?
Кайло выдерживает неестественно долгую для такого простого ответа паузу.
— Нет.
— Но, может быть, ты был бы рад, если бы так все и вышло?
Еще одна пауза.
— Да.
Уж в чем она никогда не сможет его обвинить, так это в неискренности.
— Я собираюсь навестить Люка, — признается Рей. — Его уже выписали из больницы. Я заеду к нему на неделе.
Теперь уже Кайло с сомнением хмыкает.
Вес его тела начинает потихоньку придавливать ее, а в животе ощущается сосущая пустота.
— Вот теперь я действительно хочу есть, — пора им отвлечься на что-нибудь более насущное.
Кайло приподнимается и оставляет еще один поцелуй на ее спине.
— Я закажу…
— Пошли прогуляемся?
Рей отрывает голову от подушки и оборачивается к нему.
— Ты же почти в центре живешь — здесь полно заведений, работающих допоздна.
