Коронованная демократия. Франция и реформы Наполеона III в 1860‑е гг. - [60]

Вот бледный человек гуляет по аллее. Сигару курит он, и черный фрак на нем. Он вспомнил Тюильри и стал еще бледнее, И тусклые глаза вдруг вспыхнули огнем.

Да, оргия шла двадцать лет! И ею Сыт император, что когда-то говорил: «Свободу, как свечу, я потушить сумею…» Свобода вновь живет! И свет ему не мил.

Он пленник. Кто поймет, что эту душу гложет?

Каким он жгучим сожалением объят?

У императора потухший мертвый взгляд.

О Куманьке в очках он думает, быть может, Смотря, как облаком всплывает голубым Его раскуренной сигары легкий дым.

Заключение Французская модель «социального либерализма»

Вторая империя стала апогеем борьбы традиции и инновации во Франции, борьбы, не прекращавшейся с 1789 г. Недаром эту борьбу сопровождало столько язвительных и горьких замечаний о консерватизме французской политической культуры и ее неловком приспособлении к вызовам современности – от мадам де Сталь с ее признанием невозможности равенства и братства в революции до Маркса, восхищенного ловкостью «одного авантюриста, одурачившего 36-миллионную нацию». Если прежде что-либо одно – старое или новое – одерживало безусловную победу, то сейчас они напоминали противников по обе стороны баррикад, пожелавших заключить мир путем брака по расчету или необузданного любовного влечения. Они оказались на одной дороге рука об руку. Им предстояло вымостить эту дорогу – создать прочную платформу для долгой и счастливой совместной жизни. В «Дамском счастье» Золя есть яркий и во многом символический эпизод. Главный герой, успешный молодой предприниматель Октав Муре, владелец парижского универмага, пытается уничтожить соседа-конкурента – старика-лавочника, чьи и методы ведения торговли и отношений с клиентами не соответствуют новой эпохе, а дом, в котором расположена лавка, своим убогим и обветшалым видом портит блестящее оформление нового бульвара, на котором находится магазин Муре. Муре и его бизнес – это, конечно, эстетизированный, пусть и слегка гротескный, символ империи: роскошь, прогресс, технологии, свободный рынок, открытость и популизм, расчет на удовлетворение запросов широких масс, ведь магазин Муре одевает всех, от фабричной работницы до светской дамы. Цель такой империи – смести все устаревшее. Но что именно есть это прошлое? Ведь оно являло собой не только старый порядок с белым знаменем Бурбонов, оно родило и фригийский колпак, и «Марсельезу», и самые радикальные на тот момент в Западном мире идеи и формы народовластия. Что уничтожал стремительный локомотив французского XIX в. – абсолютизм? якобинскую демократию? Или же бросал их в плавильный котел, чтобы из их соединения наконец родилась новая, более гибкая и подвижная форма? Империя Наполеона III, и в особенности «либеральная империя», отчасти умышленно, отчасти по воле обстоятельств стала таким плавильным котлом политических режимов Франции начиная с манифеста аббата Сийеса о третьем сословии. По частоте смен форм правления и их экстравагантности Франция была бесспорным чемпионом Европы; однако сам enfant terrible взрослел и понимал, что не может далее поигрывать шпагой и должен нанести удар точно в цель. Вторая империя поколебала скептиков, убежденных, что Франция отныне существует только в двух видах – либо Бурбоны, либо экспорт революции. Страна избрала третий путь. Да, он вывел ее к экономическому чуду, международному признанию, технологическому прогрессу… и вновь разворошил «змеиное гнездо» в общественно-политической жизни. Именно это и произошло, как только империя стала либеральной.

В 1860-е гг. правительством империи был проведен смелый эксперимент по организации «сожительства» авторитарной исполнительной власти и политических свобод нации. Пренебрежение историков, противоречивая оценка и сомнения современников, спешность проведения и драматичный преждевременный финал, специфический идеологический «коктейль» – все это усложнило восприятие реформ. Попытаемся разобраться и вычленить в них главное, то, в чем состоял их прорыв и почему они заслуживают внимания как выдающийся момент в истории политических моделей государств Запада.

«Либеральную империю» во всей ее сложности и многообразии политических и социальных факторов трудно было бы понять без исследования особенностей общественной мысли той эпохи. Французский либерализм, который так внезапно и бурно пробудился от сна и забвения при Второй империи, можно считать самостоятельным идейным течением, которое некогда было незаслуженно проигнорировано историками. Несомненно, Эмиль Оливье – крупная политическая фигура того времени. Он был идеологом и творцом реформ 60-х гг. XIX в., архитектором «либеральной империи», и его труды наиболее ярко и глубоко объясняют этот феномен, дают представление о характерных для данного периода чертах либеральной мысли. Немаловажно отметить, что эти идеи были приняты на вооружение властью, прежде всего самим императором. Либерализм того времени интересен своей способностью трансформироваться и выживать и, более того, громко заявить о себе именно при авторитарном режиме. Именно поэтому политическая картина той эпохи осложнялась проблемой взаимодействия двух столь противоположных систем.