Коронованная демократия. Франция и реформы Наполеона III в 1860‑е гг. - [62]
Однако едва ли можно делать однозначные выводы о последствиях реформ: война с Пруссией и поражение в ней Франции прервали дальнейшие преобразования и всколыхнули революцию, свергнувшую бонапартистский режим. Незавершенность и противоречия реформ, которые, как мыслил Оливье, должны были сгладиться временем, естественным развитием общества и постепенным расширением его свобод, вскрылись войной, дискредитировавшей власть, осуществившую эти реформы. Даже популярность республиканцев и социалистов среди масс, как мы уже упоминали выше, была не столь значительной в масштабах всей страны и касалась довольно узких социальных групп; быть может, если бы не тяжелая и постыдная война, им бы понадобилось еще немало времени для прихода к руководству страной. Однако шальная пуля войны с Пруссией выбила из-под ног Франции столь, казалось, прочный и блистательный пьедестал; сложившиеся обстоятельства сами толкнули республиканцев к победе.
Политика правительства Наполеона III позволяет задуматься над рядом вопросов. Первый из них: можно ли на основе изучения истории либеральных преобразований переосмыслить сущность бонапартистского режима, а также его генезис и развитие? С одной стороны, мы полностью поддерживаем тезис Маркса о том, что Наполеон III выстроил свой режим с учетом развития экономических и производительных сил, появления нового класса – пролетариата – и выхода его на политическую арену, самореализации его как провозвестника новых социальных отношений и конфликтов; повышенное внимание императора к экономическому развитию страны и рабочему вопросу – ярчайшее тому свидетельство. Однако утверждение Маркса о бонапартизме как о социальной демагогии может быть истолковано более широко на основе изучения процесса реформ 1860-х гг. Перемены, произошедшее в то десятилетие, позволяют предположить, что бонапартизм – это не просто авторитарный режим, чья легитимность построена на плебисцитарной демократии. Такой режим может быть вполне совместим с инновациями в политических институтах и с развитием гражданского общества. Он способен адаптировать различные общественно-политические концепции, например, как мы уже видели, социализм и либерализм. Его появление именно во Франции можно объяснить сосуществованием демократических традиций в политической жизни и монархических институтов, авторитет которых в обществе все еще был высоким. С конца XVIII в. ни демократия, ни монархия во Франции не смогли полностью утвердиться в обществе, торжество одной из них рано или поздно заканчивалось новыми репрессиями или революцией. Поэтому две формы власти вынуждены были искать компромисс.
Второй вопрос: явилась ли «либеральная империя» как комплекс идеологии беспрецедентным на тот момент экспериментом для Франции? Если углубиться в историю, то подобные попытки предпринимались в стране и прежде – стоит вспомнить начало революции 1789 г., эру эйфории относительно возможности конституционной монархии, еще не омраченную силуэтом гильотины и террора во имя свободы: идеи маркиза де Лафайета, аббата Сийеса и графа де Мирабо о возможности сосуществования конституционной монархии со свободами гражданина; Хартию 1814 г., где соединялся монарх божьей милостью и принципы Декларации прав человека и гражданина; или же либералов у власти в период Июльской монархии, идеи Ф. Гизо о свободах ради защиты авторитета монарха и поддержания стабильности в обществе. В сущности, как отмечалось в предыдущих главах, идеи Оливье о компромиссе свободы и порядка не новы – он принял их от «отцов-основателей» французского либерализма. В эпоху Второй империи этот шаг стал более «революционным» – власть и либералы признали неизбежность водворения в обществе именно демократических свобод в связи с изменившимся социально-политическим климатом; кроме того, в истории Франции на то время это было первое обращение монарха к демократическим и отчасти социалистическим принципам, первое серьезное внимание к социальным вопросам, к проблемам рабочего класса. Но и этот компромисс, как и предыдущие, оказался неустойчивым. На наш взгляд, причинами таких провалов каждый раз оказывалась запоздалая реакция властей на требования общества, что, в свою очередь, порождало непредвиденную радикализацию настроений определенных общественных и политических групп. Власть просто не успевала измениться вместе с обществом. Социально-экономические перемены той эпохи проходили столь стремительно, что после всего лишь нескольких лет режим считался устаревшим и требовал реформирования. Власть, в основе идеологии которой все еще были заложены остатки «старого порядка» (будь то порядок Бурбонов или Бонапартов), с трудом отказывалась от иллюзий своей незыблемости и тем самым становилась неадекватной своему времени. Буржуазная монархия, которая могла бы спасти страну от смуты и террора в 1789 г., стала проклятием Франции в 1848 г. Бонапартистский режим, самое действенное лекарство для усталой и неопытной нации 1799 г., в 1860-х начал мыслиться как попытка вновь обмануть общество, которое к тому времени обрело немалый опыт политической борьбы и диалога с властью. Действовать авторитарными методами в демократическом обществе стало ошибкой Наполеона III; оправдание таких действий стало ошибкой и позором реформаторов. Иными словами, больному каждый раз давали просроченное лекарство.
