Коронованная демократия. Франция и реформы Наполеона III в 1860‑е гг. - [57]

Возникает в связи со сказанным выше еще один вопрос: насколько такие показатели достоверны? Бесспорно, у нас имеются цифры, засвидетельствованные в официальных документах; но отражены ли в этих цифрах реальные настроения электората? Об этом сложно судить с позиции современной избирательной системы, оснащенной экзит-поллами и системами строгой проверки бюллетеней вплоть до электронного голосования. Конечно же, и к выборам 1869 г. можно было бы применить столь острую для современности проблему фальсификаций бюллетеней в интересах правящей партии. Выше мы приводили свидетельства очевидцев, участников кампании 1869 г., согласно которым бонапартисты, партия власти, использовали «предварительные» методы склонения избирателей на свою сторону: самым распространенным методом были банкеты и народные праздники в деревнях и маленьких городах, многочисленные и яркие агитационные листовки, вмешательства полиции в публичные собрания республиканцев. Казалось бы, при тогдашней несовершенной системе подсчета голосов очень просто было бы фальсифицировать бюллетени, однако ни в одном из письменных документов оппозиции мы не находим сомнения в честности результатов выборов и достоверности подсчета голосов. Республиканцы были недовольны главным образом репрессивными действиями властей, вмешивавшихся в их предвыборную кампанию и собрания, имевшие целью агитацию; по их мнению, именно ограничение свободной агитации тормозило рост популярности оппозиционных идей среди широких масс. Вопрос об объективности подсчета голосов при выборах в фактически авторитарном государстве – вопрос крайне интересный, сложный и чрезвычайно актуальный, заслуживающий отдельного глубокого и масштабного исследования. Здесь же мы осветили этот вопрос сжато, но сохранив его сущность. Заключается она, на наш взгляд, в том, что, при всем росте популярности республиканского движения и «популяризации» бонапартизма в виде либерального реформизма, существовали объективные показатели, согласно которым республиканцы не могли получить парламентское большинство: малочисленность рабочего класса (их главной целевой аудитории) по отношению к реакционному крестьянству, составлявшему на момент выборов более 60 % населения страны. В таком же отношении к нему находился и либеральный средний класс. В пользу объективности результатов выборов говорят и цифры, согласно которым популярность республиканцев пусть и не в разы, но возрастала по сравнению с предыдущими выборами 1863 г., а Париж и вовсе почти стал «красным». Если бы правящая партия действительно стремилась остановить рост оппозиции и сохранить выборы исключительно как декорации, она бы употребила свой административный ресурс для подлога результатов голосования и давления на избирателя. Так что для оценки итогов выборов наиболее объективным фактором представляются социально-экономические характеристики целевых групп различных партий. Документальные свидетельства подтверждают, что борьба оппозиции была пусть и сопряженной со значительными трудностями, но свободной и открытой. Следовательно уровень проведения этой избирательной кампании был достаточно высок, продемонстрировав зрелость политической культуры французского общества – принцип всеобщего избирательного права оказался хорошим учителем для нации. Эти выборы заслуживают определения как «первой в политической истории Франции избирательной кампании, проведенной современными методами»[347].

Получается, что в данной кампании победила если не оппозиция, то принцип всеобщего избирательного права и свободной агитации. Парламентаризм, который в течение почти двух десятилетий был раздавлен авторитетом императора, все же двигался к победе над этим авторитетом, уже пошатнувшимся. Гражданские свободы, которые, согласно обвинениям оппозиции, в Конституции империи были всего лишь на бумаге, в этот раз оказались в действии и проявили себя впечатляюще: 40 % голосов, собранных в совокупности либералами и республиканцами, в то время как по итогам предыдущих выборов 1863 г. эта цифра оставила около 25 %.

Однако не столь обнадеживающими для оппозиции оказались процесс и результат плебисцита 8–9 мая 1870 г. Наполеон III предложил провести его с целью узнать мнение Франции о реформах. Для императора плебисцит как прямое обращение к народу имел первостепенное значение: ведь некогда голос всей нации одобрил его режим и стал его опорой. Как был убежден сам император, прочная власть зиждется только на доверии народа[348].

На грядущем плебисците предполагалось поставить вопрос: одобряет ли нация политику императора и новую Конституцию? Немедленно свой протест выразили республиканцы: не столько против самой Конституции, сколько против объявления плебисцита императором: по их мнению, сам народ должен формулировать вопросы для общенационального голосования. Сам референдум должен быть инициативой исключительно народа, а не государя, ведь именно народ избрал правителя, следовательно, он один может его судить и выносить ему вотум недоверия; во-вторых, «чтобы обращаться с вопросом к народу, нужно сперва вернуть ему его свободы»