Коронованная демократия. Франция и реформы Наполеона III в 1860‑е гг. - [53]

Франция получила возможность высказать свое отношение к либеральным реформам во время парламентских выборов весной 1869 г. и народного референдума весной 1870 г. Эти события стали итогом реформ; они выявили всю противоречивость отношения к ним нации и политических оппонентов. Прежде всего, в период выборов правительство столкнулось с проблемой так называемых официальных кандидатов – бонапартистов, представлявших на выборах интересы правящей элиты и зачастую оказывающихся правительственными или муниципальными чиновниками. Либералы во главе с Оливье требовали законодательно запретить совмещение поста чиновника со статусом народного депутата: «нельзя одновременно служить двум господам – народу и императору»[318]. Однако консервативным силам во главе с Руэром удалось убедить императора в необходимости сохранения всех привилегий официальных кандидатур: по словам бонапартиста барона Ж. Давида, «они защищают правительство от его врагов и символизируют компромисс между исполнительной и законодательной властями… лучшим кандидатом для народа может быть только человек, служащий императору и правительству и представленный ими»[319].

Тем не менее уже с конца 1868 г. в Париже и на периферии медленно, но уверенно начали набирать популярность независимые кандидаты – республиканцы и либералы. Например, правительство было серьезно встревожено итогом региональных выборов: так, в департаменте Луары впервые независимый кандидат опередил официального, набрав 10 тыс. голосов против 7 тыс.[320]. Однако в целом в департаментах оппозиционные настроения были распространены лишь в узкой среде (преимущественно рабочие и городской средний класс) и так и не одержали решительной победы: крестьянство твердо стояло за «народного императора» и видело в нем гаранта порядка и процветания. Очагом смуты был Париж; что неудивительно, поскольку в столице шла наиболее ожесточенная борьба идей и борьба за власть. Выборы в Законодательный корпус, прошедшие 23–24 мая 1869 г., принесли в Париже значительную победу оппозиции, точнее – республиканцам: за них было отдано 125 тыс. голосов (на 100 тыс. голосов больше, чем на предыдущих выборах 1863 г.), в то время как за бонапартистов – 55 тыс. Благодаря этой победе в парламент прошли столь яркие республиканские лидеры, как Гамбетта, Пикар, Гарнье-Пажес, Ферри, Фавр, Пеллетан. Среди либералов наибольшую популярность завоевала кандидатура А. Тьера[321]. Журнал «L’Opinion nationale» справедливо оценил итог выборов как «победу двух враждующих полюсов – бонапартистов и республиканцев» и «поражение либералов»[322]. Скорее всего, либералов того времени общество уже не воспринимало как самостоятельную силу и реально действующую оппозицию – они стали рупором имперского правительства и уже мало чем отличались от бонапартистских кандидатов. Поэтому страна разделилась на два лагеря: один, республиканский, требовал бескомпромиссных реформ, инициированных народом, а не властью; другой оставался верен императору и принимал любую его политическую линию, в том числе и либеральные реформы: они мыслились как проект императора, но не завоевание оппозиции. Один из официальных кандидатов в письме Руэру охарактеризовал социальный состав двух лагерей: «рабочие против нас, в то время как духовенство, крестьяне и средняя буржуазия на нашей стороне»[323]. Современник Л. Прево-Парадоль еще за год до выборов, анализируя расклад политических сил страны, предупредил о том, что рост популярности республиканцев именно в крупных городах свидетельствовал о недостаточной политической зрелости французского народа: города сосредоточили в себе пролетариат, настроенный только на радикальные перемены, в то время как деревня оставалась «непросвещенной» и консервативной в своих политических предпочтениях, привыкшей к стабильной сильной власти государя. «Нации не хватает независимости мышления и просвещения, поэтому неудивительно, что она близка к совершению серьезных ошибок», – пишет Прево-Парадоль[324]. Не менее справедливо замечание историка Л. Жирара о том, что «итог выборов поставил империю перед дилеммой порядка и революции, а не порядка и свободы»[325], как мыслили реформаторы. «Фактически во Франции сейчас две партии – республиканцы и правительство», – писал Руэру один из префектов[326]; действительно, если проследить отчеты властей департаментов, то наиболее острая борьба шла между республиканцами и официальными кандидатами, а упоминания о независимых либералах почти не встречаются. Самым серьезным проявлением недовольства были выступления рабочих – мирные, ограничивавшиеся уличным шествием или встречей с кандидатом, но случались и провокационные митинги, разгонявшиеся полицией[327]. Каков бы ни был итог этой борьбы, ее очевидцы свидетельствуют об ее открытости и активности, о том, что любая партия вела свободную агитацию.

Свободные собрания позволили народу высказать все накопившееся недовольство, а оппозиции – умело управлять этим недовольством в своих интересах, от пропаганды в виде листовок до подстрекательства уличных мятежей. Не отставали от республиканцев и сторонники официальных кандидатов: по сведениям «L’Avenir national», во многих департаментах по приказу префектов организовывались принудительные собрания граждан, на которых оглашалась программа бонапартистов, нередко и без участия самого кандидата