Коронованная демократия. Франция и реформы Наполеона III в 1860‑е гг. - [38]
Сложнее складывалась ситуация с формированием нового министерства, что также предполагалось программой либералов. Основные министерские посты были сохранены за бонапартистами, император не принял прошение Руэра об отставке, так что перевес оставался на консервативной стороне, с подозрением относившейся к реформам. Очевидно, что император стремился сохранить в своем ближайшем окружении некий противовес реформаторам, дабы они не проникли в самую глубь государственного механизма. Лишь во второй половине 1869 г. император принял решение о создании коалиционного правительства, куда вошли бы и бонапартисты, и либералы. Э. Оливье получил в нем пост министра юстиции, а весной 1870 г. был назначен вице-президентом Государственного совета и получил право назначать министров из числа своих сторонников. Либералы поначалу приветствовали новое министерство, определив его как «разумный баланс правого и левого центра», «министерство примирения между императором и партиями»[221]. Но вскоре в различных политических кругах наступило разочарование этим министерством: бонапартисты сочли его чересчур либеральным и подрывающим диктатуру порядка и полномочия государя, либералы и республиканцы понимали, что это министерство не станет «министерством свободы», будучи подконтрольным «людям 1851 г.», таким, как Руэр[222]. Вошедшие в министерство либералы были вынуждены действовать по старым законам, в рамках старой системы. Ведь кроме ответственности министров перед депутатами реформаторами не предлагалось никаких изменений в государственном аппарате, он оставался построенным по принципам авторитарной империи. Сохранились, со всей полнотой их функций, Сенат и Государственный совет – бастионы консервативных бонапартистов, в которые были назначены те, кто с самого начала помогал Луи Бонапарту проложить путь к трону, тех, кто был связан с императором узами личных обязательств и привязанностей.
Другой серьезной проблемой оставалось положение Законодательного корпуса. Недовольство либералов вызывало то обстоятельство, что согласно конституции 1852 г. он был лишен законотворческой инициативы и имел только совещательное право. Оливье и его соратники, тем не менее, не предлагали четко сформулированных мер по усилению роли парламента; как видно из предыдущей главы, либералы и вовсе отказались от законотворческой инициативы – предполагалось всего лишь расширить совещательное право парламента. Эта реформа имела предысторию и была, в сущности, проведена в два этапа. Еще в 1860 г. император издал закон, согласно которому парламент получил право направлять в Сенат запросы по тем или иным законопроектам, то есть фактически оспаривать мнение Сената. Но этим правом в то время могло обладать лишь парламентское партийное большинство, в данном случае – бонапартисты, так что новый закон оставался лишь формальной уступкой и на практике не изменил систему взаимодействия двух органов. Что касается роли либеральной оппозиции в принятии этого закона, то она была минимальной: «пятеро» еще не имели того влияния, которым они обладали в середине десятилетия, и сами либералы не оценивали этот закон как уступку власти в интересах оппозиции, среди них он вызвал разочарование[223].
В начале 1867 г. с собственным проектом выступил председатель Законодательного корпуса Валевский, первый из бонапартистов твердо вставший на сторону либералов: согласно этому проекту, парламент мог направлять запрос (адрес) в правительство не только от имени бонапартистского большинства, но и прочих партий, представленных в меньшинстве (оппозиции)[224]. Оливье поддержал этот проект. 19 января 1867 г. император подписал новый закон, по которому депутаты – как бонапартисты, так и оппозиция – могли подавать запрос правительству в случае отклонения их предложений или по поводу нуждающегося в более серьезном рассмотрении вопроса; также отменялась статья закона 1860 г., по которой парламент мог лишь голосовать за или против адреса правительству. Но при этом запрос правительству должен был предварительно одобряться двумя бюро Сената и четырьмя специальными комиссиями Законодательного корпуса[225]. Таким образом, создавалась цепочка бюрократических инстанций, усложнявшая самостоятельную деятельность парламента. Очевидно, что император опасался резких шагов, равно как и полноценной парламентской свободы. Впрочем, тех же взглядов придерживались и либералы: согласно мыслям Оливье, законодательной инициативой обладает монарх, в чем и заключается сила его власти; однако злоупотребление этой властью пресекает парламент, который имеет право обсуждать и критиковать предлагаемые законы[226]. Таким образом, парламент все же остается лишенным законотворческой функции.
Кроме того, законодательные поправки 1867 г. не изменили законотворческих функций Сената, чего, в сущности, и добивались бонапартисты, сохранившие свои посты именно в Сенате: по словам Персиньи, Сенат – это неоспоримый и нерушимый авторитет в государстве, наиболее преданная опора императора, охраняющая его от непостоянного, подверженного многосторонним идеологическим веяниям парламента; Сенат – это основной контролер свобод. «Когда свобода опьянила нацию, когда Законодательный корпус почувствовал себя увереннее, Сенат продолжает рассматривать законы, в особенности политические, вводить в них улучшения, указывать на те ошибки, которые не замечает парламент, занятый злободневными заботами. Эти обстоятельства должны заставить почувствовать необходимость в Сенате, обратиться к его авторитету, искать поддержки в его опыте… Сенат – это равновесие и гарантия умеренности и стабильности в то время, когда свободы распространяются все шире»
