Корона из пепла - [16]

— В войне с инвирнами я потеряла так много тех, кого любила. Как и все мы. Но единственная причина, по которой мы выстояли, — это то, что наша армия дралась так храбро и самоотверженно. И никто не сражался так отчаянно, как моя королевская стража, невероятной ценой сдержавшая захватчиков, чтобы дать мне время пустить в ход волшебство амулета, — я надеялась, он услышал за моими словами то, что я не произнесла вслух: Да, генерал, мы победили благодаря мне, помните? — я не позволю, чтобы в них сомневались и им отказывали в уважении. Я буду защищать каждого из них до последней капли крови, как они защищали меня. Я ясно выражаюсь?

Он посмотрел на меня так, будто раздумывал, стоит ли возражать. Но я знала, что сказала нужные слова, потому что Гектор и остальные солдаты держались немного прямее, а глаза их гордо сияли. Я надеялась, что они сохранят это в себе — уверенность, что их королева умрет за них.

Наконец генерал поклонился, на этот раз несколько ниже, и извинился.

Когда дверь за ним закрылась, весь мой боевой дух испарился. Я не понимала, зачем генерал сделал это. Пытался нарочно дискредитировать меня? Может, он таким способом присваивает себе власть, пока я нездорова? Может быть, ему нужен был козел отпущения, чтобы успокоить перепуганных обитателей замка? Или он действительно считал, что Мартин заслуживает смерти? Слеза выкатилась из угла моего левого глаза. Ах, Мартин, прости, что не смогла спасти тебя.

Я уже собиралась закрыть глаза и забыться, когда Гектор сказал:

— Моя королева?

Я с трудом подняла голову и взглянула на него.

— Я хотел бы позаботиться о судьбе семьи Мартина. Удостовериться, что они не будут бедствовать. — Голос его дрожал от волнения, а лицо вытянулось от усталости.

Немногие из солдат королевской охраны, столь же молодые, как их капитан, были избраны и лично им обучены, как Мартин. Я не сомневалась, что Гектор глубоко скорбит об этой утрате.

— Спасибо. Вы этим сделаете мне личное одолжение.

— Я вернусь как только смогу, — сказал он.

— Не спешите. Вы заслуживаете отдыха от дежурства возле меня. Кстати о дежурстве… пожалуйста, скажите, генерал Луз-Мануэль посещал меня, когда я была… без сознания?

— Много раз. Приносил обетные свечи и дежурил возле вас часами.

Я ни секунды не верила, что генерал хотел моего выздоровления.

— Я никогда не оставлял его наедине с вами, — тихо добавил Гектор со странным выражением на лице. — Ни разу.

Я не знала, что сказать, лишь благодарно кивнула.

В ту ночь мой сон изменился. На этот раз я несла фонарь, его тепло и свет окружали меня. Я думала о том, что я в безопасности.

Сначала подул легкий ветерок, приподнял прядь моих волос, повеял запахом соли. Потом ветер усилился, порыв превратился в бурю. Фонарь потух, и я осталась в темноте. Амулет стал холодным как лед.

Я всхлипываю от внезапного ужаса, зная, что будет дальше. Лезвие сверкает жарко и ослепительно, устремляясь на меня…

Я проснулась от собственного крика.

— Элиза?

Еще ничего не видя перед собой, я схватилась за Гектора. Он взял мою руку в свои, пытаясь снять мое судорожное напряжение.

Постепенно паника прошла, я стала дышать спокойнее. Солнце было уже высоко за окнами спальни, а значит, я спокойно проспала до утра.

Успокоившись, я сказала:

— Вы нашли семью Мартина? — Мне необходимо было поговорить о чем-то реальном и простом, чтобы выкинуть этот сон из головы.

— Солдаты собрали пожертвования. Я отнес вчера вечером. Несмотря ни на что, она… — Он сглотнул и проговорил с удивлением: — Она была благодарна.

— Простите, что не смогла спасти его для вас.

— Спасибо, что попытались.

Он в последний раз пожал мою руку и отпустил. Я спрятала ее под одеяло с чувством смутного разочарования. После покушения он стал скованным и молчаливым со мной. Химена и Мара держали бы мою руку столько, сколько потребуется.

Он сделал шаг назад и скрестил руки, будто воздвигнув между нами невидимую стену.

— После боя солдаты часто видят кошмары, — сказал он. Особенно если были ранены.

От одной мысли об этом у меня защемило в груди.

— Да?

— Иногда помогает, если рассказать кому-нибудь.

— Вам снятся кошмары?

— Да, — ответил он почти шепотом.

— И вы рассказываете их кому-нибудь?

Он повернул голову, избегая моего взгляда.

— Нет.

Я изучала его профиль. Он всегда выглядел так величественно, даже несмотря на перекрещивающиеся шрамы на левой щеке. Но свет, лившийся с балкона, смягчал его черты, и он казался едва ли не мальчишкой. Я сказала:

— Но вы хотели бы, чтобы я рассказала свой.

— Только если вы пожелаете.

— Мы могли бы заключить сделку. Кошмар за кошмар.

Он, казалось, обдумал это, все еще не глядя на меня. Снова встретившись с ним глазами, я поймала в них какую-то перемену, в том, как он изучал мое лицо.

Он открыл было рот. И закрыл его. Наконец он сказал:

— Я думаю, вам лучше поговорить о своих снах с Хименой или Марой.

Горло мне сдавила неожиданная и необъяснимая боль.

— Может быть, я так и сделаю, — прошептала я. — Спасибо за совет.

Следующие несколько дней я думала о том, что сказал Гектор. Я дважды пыталась поговорить с Хименой о своих снах. Но слова застревали в горле. Не столько страх, сколько стыд связывал мне язык. Я не могу демонстрировать всем свою слабость и страх. Я теперь королева. Я должна быть сильной, быть смелой.