Королевский двор Франции в эпоху Возрождения - [43]

.] переносилась так часто, что состоялась только в ноябре, хотя все рассчитывали, что она будет летом. Послы, одетые только в летние платья, вынуждены были покупать себе зимние одежды. Мы были обременены дополнительными расходами в размере 15 % на меховые плащи. Я потерял лошадь и мула во время этого путешествия. После Марселя мы вновь пересекли Прованс, затем Дофине, Лионне, Бургундию и Шампань, недалеко от Лотарингии, где король имел встречу с ландграфом Гессенским, и только после этого мы вернулись в Париж… Во время моей миссии двор никогда не оставался в одном месте более, чем на четыре ночи: он перемещался то в Лотарингию, то в Пуату, то в различные места во Фландрии; затем путешествовал по Нормандии, Иль-де-Франсу, потом снова по Нормандии, Пикардии, Шампани, Бургундии. Расходы на эти путешествия были огромными, и не только для меня, бедного дворянина, как известно, но даже для богатейших дворян, которым грозило впасть в нужду»[351]. С одной стороны, такая кочевая форма двора диктовалась необходимостью поддержания королевского присутствия и авторитета в разных провинциях Франции, еще до недавнего времени — самостоятельных или полусамостоятельных княжествах[352], а с другой — разросшийся королевский двор уже не вмещался в маленькие королевские замки, не пригодные для постоянного проживания, что хорошо показала М. Шатене[353]. За год Франциск I останавливался в среднем в 25 местах; не меньше и его сын Генрих II — в 27 замках, монастырях и городах, за двенадцать лет своего царствования (1547–1559) посетив в целом 354 различных населенных пункта (по подсчетам Каролин цум Кольк)[354].

Новое назначение двора как единого институционального центра разработки и принятия властно-управленческих королевских решений огромного государства требовало, однако, постоянного местопребывания. В XVI в. роль судебной и отчасти финансово-административной столицы Франции по-прежнему выполнял Париж, где находились Парижский парламент и суверенные палаты — Большой совет, Палаты счетов и Косвенных сборов. Очевидно, не без влияния этих учреждений, продолжавших считать себя частью большого двора, и исходя из управленческой целесообразности, что позднее назовут «государственным интересом или необходимостью» (raison d'Etat), 15 марта 1528 г. Франциск I отправил специальное письмо в Парижский муниципалитет, объявив о своем решении вернуться в резиденцию Карла V Мудрого, своего предка: «Нашим намерением является отныне пребывать большую часть времени в нашем добром городе Париже и его окрестностях, и, зная, что Луврский замок представляет собой наиболее вместительное и подобающее жилище для этой цели, мы решили его восстановить и перестроить»[355]. Одновременно он приказал городским властям облагородить прилегающую к замку территорию, вплоть до Сены, запретив жителям близлежащих домов держать домашний скот вблизи Лувра[356]. Формальное «воссоединение» двора и суверенных судебных и чиновных палат, по-прежнему пребывавших в Париже, конечно же, было продиктовано прежде всего резко усложнившейся системой государственного управления, и, как следствие, — разросшимся чиновным аппаратом, колоссальным по объему бумажным делопроизводством, с неизбежным конфликтом интересов, требовавшим постоянных и оперативных присутствий и согласований между различными структурами и службами «большого двора», а также организации документооборота с провинциальными и муниципальными властями разного рода. Париж — самый крупный и богатый город Франции — с его развитой торговой и финансово-кредитной инфраструктурой, удобным местоположением, наличием значительного жилого фонда и возможностями быстрого возведения новых отелей — домов для богатых придворных, стал идеальным местом для постоянного размещения многотысячного королевского двора.

В связи с постоянными войнами и пустой казной, регулярное строительство главной королевской резиденции — Лувра — началось только в 1540-е гг., и въехать туда смог только следующий король — Генрих II. Известно, что в 1551 г. он уже принимал в новом дворце венецианского посла Дж. Капелло[357]. Тем не менее, постепенное возвращение двора в Париж и окрестные замки (особенно в перестроенный во дворец Фонтенбло[358]), поначалу только в зимний период, имело долгосрочное политическое и культурно-идеологическое последствие: впервые более чем за 100 лет французский двор вернул Парижу столичный статус (ville résidence), а Луврский замок, также ставший, благодаря Пьеру Леско, во второй половине XVI в. дворцом, навсегда вошел в историю как один из символов французской монархии. Даже при последующих многочисленных перемещениях королевского двора в XVI–XVII вв. по Франции, король и его окружение всегда возвращались (а во время Гражданских войн и спасались там) в Лувр как в свою главную и самую представительную резиденцию, постоянное местопребывание, домой. Церемониальная реформа Генриха III 1578–1585 гг. была, прежде всего, рассчитана на использование Луврского дворцового пространства.

У нас нет никаких оснований говорить о том, что у Франциска I был изначальный план реорганизации двора, в отличие от его внука Генриха III, воспитанного как король с детства, проводившего реформы двора целенаправленно и намеренно. Ангулемская ветвь династии Валуа, представителей которой монархи намеренно держали вдалеке от двора и большой политики, до последнего надеясь на продолжение своих, старших ветвей царствующей фамилии, воспринимала корону как Божий дар, о чем упомянет на смертном одре сам Франциск I. Граф Франсуа Ангулемский, 21-летний юноша, вступивший на трон в 1515 г., был, по сути, только провинциальным дворянином королевской крови, праправнуком Карла V, и в первые годы царствования предполагал прославить себя, прежде всего, на поле боя, отдав во многом бразды правления своей матери Луизе Савойской, более искушенной в политике и управлении.