Королевская аллея - [95]

[81] — и на уведомления об увольнении. И лишь в редчайших случаях попадались слуги (или теперь принято называть их «помощниками»?), которые усердно помогали хозяйке дома в ее ежедневных — если быть точным, ежедневно-трехдневных — поисках оставленной где-то не на месте связки ключей. Эта слабость моей великолепной супруги стала уже почти легендарной. Приходилось заглядывать под все подушки, пока Катины ключи не обнаруживались, например, в одном из выдвижных ящиков комода… А случалось, что прислуги у нас временно вообще не было; и если Катя, сверх того, отправлялась, скажем, к ортопеду, то неизбежно возникали проблемы: кто, и в какой дозировке, и в какой чайник должен налить утренний чай? Как безопасно зажечь огонь на газовой плите? В такие беспорядочные дни, когда уже с раннего утра нарушались драгоценные привычки и всяческое равновесие, ты, сохраняя здравый ум и без всяких жалоб, удалялся в свой рабочий кабинет и писал: И Господь разгневался на фараона и египтян и наслал на них бедствия. Но Иосифа, праведника, печалил столь жестокий небесный гнев — по отношению к стране строителей храмов, стране утонченных праздников на берегах Нила…

Так или приблизительно так: даже при наличии превосходнейшей памяти на слова невозможно помнить наизусть — буквально — текст трех томов, наполненных обновленными библейскими сказаниями. И вообще: пусть никто не задает ему вопросов о египтологических деталях в романе об Иосифе или о том, как представлена в «Докторе Фаустусе» додекафоническая музыка. Пока он работал, он впитывал профессиональные знания, жадно выслушивал каждого, кто мог хоть что-нибудь рассказать об интересующем его предмете, вплавлял в еще раскаленную материю своей прозы образы Голо, или женщин, когда-то лечившихся в давосском санатории вместе с Катей, или очаровательного маленького Фридо^{375}. Но после того как очередной материал был уже освоен, художественно организован, напечатан и выставлен во всех книжных витринах страны, от когда-то пылавшего жертвенного огня оставались лишь шлаки, отходы; и потому сегодня бесполезно спрашивать у автора, в каком именно городе Иосиф толковал сны фараона — в Фивах или в Мемфисе. Где-то это случилось — на пространстве колоссального живописного полотна. Я хотел, когда писал книгу об Иосифе, оживить миф! «Я», где оно… Тоже вопрос. Это было заманчиво, и это доставляло удовольствие — писать о благословенном счастливце, занесенном судьбою в Египет. И, конечно, бросается в глаза: высокоразвитая культура Египта, так любившего прозрачные ткани, и переливающаяся всеми красками радуги деловая активность государства на Ниле милее тебе — это видно почти в каждой строке, — чем путаные пророчества, религиозное пустословие, резкое разграничение посюсторонней и потусторонней жизни, противопоставление ада и рая (то есть бесчеловечное отделение верующих от неверующих), характерные для приверженцев монотеизма.

Авраам знал, что ходит перед Богом. Прекрасно. Но такое неопределенное, несколько самонадеянное ощущение собственной избранности должно оставаться личным делом каждого. Жена Потифара просто устраивала вечеринки, но для тогдашнего мира, возможно, это было даже полезнее…

Свет, проникающий через щель, стал более навязчивым.

Ах, пора наконец осторожно ступить в этот день. Ты должен — и для себя, и для вечности — еще многое упорядочить и обдумать. Однако прежде, еще до завтрака, — выкурить первую сигарету «Лоран». Нет, пожалуй, не стоит, как бы тебе ни хотелось… Что же освещает этот дюссельдорфский луч? Вместительный шкаф. Туалетный столик со скамеечкой перед ним. А если приподнять голову с подушки: паркет и ковер. Как положено. Приятная комната. Человек вправе претендовать на комфорт. Заняться ингаляцией перед завтраком, или лучше я подышу бромом потом? Наверное, голос у меня пропал из-за Кёльна, из-за экспериментов со сквозняком в отеле возле собора. Как бы то ни было, я никогда не стану принимать ледяную ванну — в отличие от Эрнста Юнгера, который, едва открыв глаза поутру, сразу в нее запрыгивает. Это, скорее всего, извращенная привычка экс-офицера, так до конца и не излечившегося от ранения в голову. Pour le mérite^{376}… Ему — сосульке, ведущей расписанную по минутам жизнь, — может, и удастся прожить сто лет; но у нашего брата, пожелай он принять такую полярную ванну, тут же остановится сердце. И правильно сделает: сердце штука нежная. Что-то в ноге потянуло, щиплет. — Может, это тромбоз? С закупоркой вен имела дело Катя, нередко ее приходилось спасать… Хорошо жить в эпоху некоторого медицинского прогресса. Гарантийный запас на ночной тумбочке! Снотворные таблетки. Уже полвека, каждую ночь, фанодорм — производители давно могли бы выдать мне денежную премию; если же фанодорм не будет правильно усваиваться одряхлевшим организмом, поможет секонал. Он тоже здесь. А в середине комнаты стоит стул. Этой ночью ты опять час или два мучился бессонницей, проворачивал в голове всякие экзистенциальные проблемы, прежде чем окончательно проснулся. Ни одному журналисту нет дела до того, как у писателя покалывает в ногах, как появляются старческие пятна на коже, как что-то сочится из уха, с каким неимоверным трудом дается каждый глоток. До неприятных запахов и спазмов поперечно-ободочной кишки… Перед каждым приемом пищи мне приходится выпивать стакан апельсинового сока с соляной кислотой, это устраняет некоторые неприятности… Лучше поблагодари свой организм за семьдесят девять лет относительно исправной работы. Другим и такого не дано… Сверкнуло стекло очков, лежащих на раскрытой книге. «Жизнь Шиллера» Карлейля